Носорог для Папы Римского

— От одного негодяя! — воскликнул тогда тип, после чего объяснил ошибку подметальщика. — Я признаю, одеты мы несколько сходно, но я заставил мошенника поклясться, что он вас разыщет, как только убедил его, что я — это вовсе не вы. К счастью, я сам вас обнаружил, хотя вы, похоже, туда и направляетесь.

— Куда? — спросил Серон, несколько сбитый с толку; манеры у незнакомца, несмотря на его прекрасное платье, были неожиданно резкими.

— В парусную мастерскую. Там вас ждет один из ваших людей. В этом суть послания. То ли Сильвестр, то ли Алессандро, то ли…

— Сальвестро.

— Точно, он!

— А как вы узнали, кто я такой? — спросил Серон; услужливый незнакомец вызывал у него все большее подозрение.

— Сколько еще людей в Остии одеты так же хорошо, как мы? — ответил тот дружелюбным тоном. — Вы да я, нас только двое. Мы выделяемся, словно…

Он оборвал фразу посередине, потому что Серон остановился как вкопанный.

— Вы, может быть, принимаете меня за глупца, — вызывающим тоном заговорил Серон. — Еще раз спрашиваю: как вы узнали, кто я такой? Чем вы здесь занимаетесь?

Незнакомец опустил голову и на мгновение словно бы растерялся.

— Вы меня поймали, — сказал он, а затем приумолк, как будто собираясь с духом. Когда же продолжил, то говорил быстро, как если бы опасался, что терпение секретаря может иссякнуть в любое мгновение. — Я направлен сюда его святейшеством, чтобы наблюдать… Чтобы, говоря прямо, шпионить за вами, как вы и заподозрили. Его святейшество любит устраивать сюрпризы, но не терпит, когда сюрпризы преподносят ему… Допустим, вы наняли бы певцов или устроили еще какое-нибудь развлечение. В данном случае его святейшему хотелось бы, чтобы были подготовлены выражения восторга или изумления, подобающие случаю. Здешние жители собирались устроить маскарад, вот вам еще один пример. Я этому помешал. Вы меня слушаете? — (Серон коротко кивнул.) — Ну да, конечно, — торопливо продолжил его собеседник. Он, казалось, был возбужден, приведен в замешательство собственной откровенностью. — Я здесь для того, чтобы узнать все, что следует, авангардный церемониймейстер, если угодно. — Он поднял взгляд. — Непростительный обман. Могу лишь принести вам свои извинения.

Серон кивком дал понять, что извинения приняты, и они прошли еще несколько шагов в неловком молчании. Показалась парусная мастерская.

— Вы сюда по делу? — спросил Серон у своего спутника.

— По собственному делу, — дружелюбно ответил тот. — Надеялся закончить его в Риме, но… — Затем он сам себя оборвал: — Возможно, мое общество вас обременяет. Я бы вполне вас понял, если бы…

— Отнюдь! — возразил Серон.

Раскаяние и смиренность незнакомца приободрили его. В порыве доброжелательности он решил, что им следует представиться друг другу.

— Я — дон Антонио Серон, секретарь посланника Фернандо Католического, короля Арагона и Кастилии. — Он слегка поклонился. — А теперь, умоляю, скажите мне, сударь, кто вы такой?

— Руфо, — последовал ответ. Они стояли возле двери в мастерскую. — И теперь я хотел бы некоторым образом искупить свой обман…

Серон со смехом пытался отказаться от его предложения, но Руфо оказался неуступчивым и убедительным, едва ли не настойчивым, и секретарь в конце концов подчинился, сняв свои скрипучие туфли: сначала левую, опершись на протянутую ему руку, затем правую, слегка покачиваясь, — неуклюжий, полный недоверия аист, — меж тем как Руфо объяснял ему, что к чему.

— Хотите верьте, хотите нет, дон Антонио, но есть средство для борьбы с этим удивительным образцом сапожного искусства — предмет, который я держу в руке. Если вам приходилось когда-нибудь видеть людей, выбритых цирюльниками Навоны, или молочного поросенка, сервированного для Пасхи, вы поймете, что я имею в виду.

Он говорил, как и прежде, любезным тоном.

Серон в изумлении поднял взгляд.

— Яблоко, друг мой, — сказал Руфо, поднося его ко рту секретаря. — Откусите кусочек.

Его озадаченность превратилась в замешательство, и мгновением позже он закричал бы, но рука Руфо с силой втиснула плод между челюстями, а мгновением позже на голову Серона обрушился эфес шпаги, и он упал без чувств.

— Хорош, — в мрачном восторге пробормотал дон Диего.

Глаза дона Антонио были устремлены мимо них обоих, шея странно вывернулась, а лицо исказилось. Шпага Диего вонзилась в спину жертвы немного ниже лопатки, а затем продолжила свое движение через грудную клетку вниз и наискосок, чтобы вынырнуть снова в области поясницы. Кровь свободно лилась из обоих отверстий. Обширная лужа быстро растекалась по полу. Яблоко, торчавшее изо рта дона Антонио, удерживало его челюсти разомкнутыми и туго натягивало кожу на скулах. Он был связан по рукам и ногам. Сальвестро заметил, что на секретаре не было туфель.

Страх его перешел в шок, а затем — в какое-то странное легкомыслие. К нему обернулся Диего, кровь на шпаге которого уже начинала высыхать. Он вытер ее начисто краем холста. Лезвие снова тускло засияло.

— Вставай.