Ностальгия

Размышляю на отвлеченные темы, глядя на спектакль. Думаю о превратностях войны. Странная эта штука – война. Нет создания более лживого и одновременно – более правдивого, чем она. Вот мы – черви, мы и были ими всегда, только не замечали этого. Думали, что жить умели, любили, трахались, вкусно ели. О чем-то мечтали, чего-то хотели, хотя на поверку оказывалось, что мечтания наши сводятся к покупке очередной машины и погашению кредита за предыдущую. Все юношеские устремления привели нас туда, где мы есть, мы оцениваем, сбылись или нет наши грезы, сравнивая размер счета в банке. Жизнь удалась, если ты кредитоспособен. Даже тут, на войне, мы зарабатываем деньги, нам платят за каждого убитого, и мы по привычке хвастаемся друг перед другом величиной личного счета. И вполне нормально себя ощущаем, хотя и знаем – многие из того сытого быдла за заграждениями, которые жируют за наш счет, живут в тысячу раз богаче. Но вот свободней ли? Те, кто пять минут назад летел сюда, сидя в мягких креслах и попивая охлажденный мартини, кто прикидывал, что можно выжать для себя, общаясь с такими недотепами, как я или, скажем, Гот, мы для них – низший сорт, твари расходные, говорить с нами, все равно что с заключенным перед казнью – интересно, выгодно, но запоминать ни к чему, нас все равно вот-вот не станет и вместо нас вырастят других, а эти все так же будут вальяжно болтать с нашими генералами и обсуждать сплетни на светских раутах. И вдруг – о чудо! – поворот судьбы. Война берет счастливчиков за шиворот и одним махом переворачивает колесо. И мы теперь – над ними, они трясут бесполезными удостоверениями и клубными карточками, и никак не могут поверить – да, карма, она есть, она существует, это не вымыслы немытых дикарей, и пришла им пора перерождаться. И в толк они никак не возьмут, что их так пугает безмерно, а пугает их на самом деле то, что мы, те самые черви, расходный материал, на выходе оказываемся вершителями их судеб. Не случай, не великая богиня с крылами – Судьба, а простые замордованные морпехи, для которых в затылок походя выстрелить – как почесаться. Они попадают в ловушку, которую сами подготовили для нас. Любой может нас убить, и мы можем убить любого, и все это – ради их финансовых интересов, и вот теперь мы можем убить их самих, а те, кому повезло, радостно потирают руки – какая тема для сенсации!

Через пять минут все рассортированы. Мужики о чем-то перешептываются с задержанными. Паркер заключает пари с Крамером. Одна Рыба сидит дура-дурой, крутит головой, не въезжая, что происходит. У стены собрались человек десять без документов. Тихо переговариваются, оглядываясь на часовых. У вертушки всего трое – Шейла и два ее помощника.

– Сото! – говорит взводный.

– Сэр!

– Этих обыскать. Всю аппаратуру изъять. Затем отконвоировать в сборный пункт СБ. При попытке к бегству – огонь на поражение.

– Есть, сэр! Козловски! Гот! Чавес! – начинает выкрикивать Сото.

– Сэр, капрал просит разрешения обратиться, сэр!

– Что у тебя, Трак? – недовольно поворачивается взводный.

– Сэр, мы рассказали дамочкам, что их ждет в СБ, они посовещались и выдвинули встречное предложение. Они помогут поднять нашу боеготовность, а взамен мы сдадим их сразу в фильтрационный лагерь. Там тоже не сахар, но хоть прикладами руки не ломают.

Взводный напряженно размышляет. Смотрит на нас, почти невидимых в темноте. Мы затаили дыхание. Черви мы и есть, и желания наши червивые, приземленные. Ехидная улыбка трогает его губы.

– Поднимут боеготовность, значит?

– Так точно, сэр. Ребята уже на людей не похожи.

– И что же, все согласны?

Трак поворачивается к группе задержанных, смотрит вопросительно. Женщины начинают истово кивать, словно заведенные. Даже та, которую в этот момент грубо обыскивают наши бой-бабы.

– Ну, мне трудно устоять перед таким патриотическим порывом. Сото, под твою ответственность. Женщин обыскать, потом препроводить в фильтрационный лагерь. Два часа на все.

– Сэр! Спасибо, сэр! – козыряет ухмыляющийся Трак.

Бойцы дружно выдыхают застоявшийся воздух.

Пленных делят на две группы. Одну осторожно ведут – не гонят, к мыльным пузырям над «Томми» и к штабной палатке. Вторую оставляют на месте.

– Вы это, Трак, спиртом что ли оботритесь... Все же не шлюхи какие, акулы пера... – говорит неуверенно лейтенант.

– Не беспокойтесь, сэр! Ни царапинки не оставим! Будем чисты, аки ангелы, сэр!

– Сэр! Рядовой просит разрешения обратиться, сэр! – раздается хриплый голос Сантаны из первого отделения. Бой-девка подобралась, как перед прыжком, ноздри ее хищно раздуваются.

– Ну?

– Сэр, мы тоже люди, сэр! Отдайте нам хотя бы вот того дылду. Летуна. Проявите этот, как его... гуманизм, сэр! – выпаливает Сантана.

Взводный устало машет рукой.

– Черт с вами. И чтобы без рукоприкладства.

– Сэр, спасибо, сэр!

Сантана с топотом уносится к своей жертве. Лейтенант замечает пребывающую в ступоре ведущую.

– Что-то вы не веселы, Шейла. Добро пожаловать на войну! Делайте свой репортаж, ребята любят вас слушать. И про музыку не забывайте, Шейла. Больше музыки!