Ностальгия

– Шейла, ну, чего ты, действительно? – подталкивает ее оператор. – Зря летели в такую даль, что ли?

– Спасибо, лейтенант, – механически отвечает Шейла, глядя в темноту, куда уводят ее спутниц.

Я втискиваюсь в распахнутый десантный люк. Мне, как командиру отделения, выпала пальма первенства. Сжимаю в кулаке выданный Мышем презерватив. Экипаж по такому случаю выгнали вон, в общую очередь. В тусклом красном свете формы съежившейся на лавке брюнетки еще соблазнительнее. Она плачет, размазывая по лицу водостойкую тушь, закрывает рот ладонями. Лицо ее вовсе не кажется мне красивым. И уж точно не молодым.

– Вы ведь нас не убьете? – всхлипывая, спрашивает она.

Я сажусь рядом. Провожу рукой по ее волшебно чистому плечу.

– Ну что ты, хорошая моя. За кого ты нас принимаешь?

От треска близких очередей брюнетку начинают бить рыдания. Она в ужасе смотрит на меня. Пришла пора становиться другой, красавица. Ты переродишься, как и твои невезучие дружки. Научишься предчувствовать поворот колеса.

Я закрываю люк.

– Да не бойся ты. Как, говоришь, зовут тебя? Бриджит? Красивое имя. Я прикорну тут в уголке, Бриджит, а ты стони, стони погромче. Расскажешь потом своим дружкам, какое я чудовище. Разбудишь меня через часок.

– ...С вами как всегда Шейла Ли. Мы ведем наш репортаж с переднего края, из Олинды, города, где наши доблестные морские пехотинцы сражаются с фанатиками из так называемой народно-освободительной армии Шеридана. Чувствуя свой близкий конец, бандиты ожесточенно сопротивляются. Прикрываясь мирным населением, они сражаются за каждый камень. Но морские пехотинцы в очередной раз демонстрируют миру, что такое несгибаемая воля к победе. Вот что говорит командир взвода морской пехоты лейтенант Бауэр...

–19–

Четыре тридцать утра. Улица Поэйра Ди Флор – «Цветочная пыль». Никакими цветами тут и не пахнет. Такая же мусорная вонючка, что и предыдущие. Дома тут почти не тронуты артогнем, так, стекла кое-где выбиты, да стены пулями поистыканы. «Лоси» занимают три дома. Держим улицу под прицелом. Тишина стоит, даже птицы где-то в вышине верещать начали. Не нравится мне эта тишина. Печенка ноет от дурных предчувствий. Уж слишком легко мы вчера сюда вышли. Пяток заминированных дверей – не в счет, «мошки» вовремя их обнаружили. А может, это она от надоевшего сухпая бунтует – вчера вертушка скинула, наконец, пару ящиков вместе с патронами. Жаль, воды нет. Краны в квартирах шипят бессильно, вычерпываем грязную воду из сливных бачков, фильтруем через броню и кидаем в нее обеззараживающие таблетки. Каждому достается примерно по стакану невкусной жидкости. Делаю пару глотков. Ощущение, словно вода впитывается в сухую глотку, не доходя до пищевода. Полжизни отдал бы за бутыль холодной воды!

Каждый вечер диктую Сото перечень того, что нам необходимо. Список каждый раз получается внушительный и с каждым днем растет все больше – вода, заправки к аптечкам, сухпай, гранаты к подствольникам, гранаты ручные разных типов, сухие носки, легкое белье, ремкомплекты к броне, витамины, патроны к винтовкам, картриджи к пулемету, патроны для дробовика, снаряды для «Томми», модуль такблока для Нгавы – у него броня барахлит после того, как его шваркнуло осколком. Сото все тщательно фиксирует, уточняет количество. Суммирует с запросами других отделений. Вздыхает тяжело. Связывается с ротным старшиной, сбрасывает ему файл. «Роджер, принял» – подтверждает рота. И к ночи вертушка привозит что-нибудь из заказанного. Если привезут канистру чистой воды, то почему-то без сухпая. Если сублимированные фрукты – то без воды. Патроны – без гранат. Гранаты – без картриджей. Если заряды к базуке – то осколочные вместо плазмы. Патроны к снайперке – с экспансивной головкой вместо бронебойных. Белья мы не видели целую вечность – врагу не пожелаешь влезать в комбез без белья. То, что оставалось, излохматилось и пропиталось грязью до состояния вонючих тряпок, которые в руки взять противно, не то что надеть. Швы натирают нам кожу, мы вечно мокрые, как мыши, потертости гниют, автодоктора ширяют нас лекарствами, пока аптечки не пустеют, спирта у Мыша больше нет, пускаем на протирку все свои НЗ – джин, виски, бренди, ароматические масла Нгавы. Воняем мы страшно, словно мертвецы живые. Позавчера вертушка не прибыла вообще. Рота сообщила, что ее сбили. Старшина божится, что она везла нам все, что заказывали – и спирт, и патроны, даже снаряды и носки он нам добыл. Врет, наверное, сволочь... Зато дымовых гранат у нас – закачаешься. Каждый таскает с собой штук по пять. И еще нетронутые ящики в БМП. Выбросить жалко, применить – некуда. И в каждой новой посылке – опять ящик. Мы встречаем их гомерическим хохотом. И еще – мазь от обморожения. Ее у нас скопилось столько, что запросто можно вылечить целый полк эскимосских десантников, если им приспичит отморозить ноги в местных джунглях.