Ностальгия

Оставшиеся в живых гражданские обитатели, потерявшие сегодня последние крохи, включая трущобную крышу над головой из непромокаемой пластиковой упаковки, бесплотными озлобленными тенями продолжают истекать сквозь наши порядки – их ощупывают «мошки» в поисках оружия или взрывчатки, потом криками через усилители брони сгоняют в кучи, чтобы пропустить через линию обороны. Они испуганным стадом проходят под прицелом пулеметов, далее их конвоируют на площадь Санта Новелл, где разбит временный фильтрационный лагерь. То и дело кто-нибудь в темноте подрывается на наших минах и растяжках, потом из неровной темноты долго раздаются стоны умирающих. Я надеюсь, что это партизаны.

Спим посменно, не отходя никуда, лежим, обняв стволы, там, где оборудовали стрелковую позицию. Самые везучие – резерв, устроились под силовыми пузырями внутри «Томми». Питание опять не подвезли. Начхать, нам не привыкать уже, вскрываем свои неаппетитные жестянки – одна на двоих, жуем кое-как. Всем на все наплевать, глаза слипаются, устали мы запредельно. Я оставляю попытки заставить своих надеть сухие носки – их нет давно почти ни у кого, шепотом матерюсь, добиваясь, чтобы вонючие мокрые ноги все же посыпали антигрибковым и антисептическим порошком, этого дерьма у меня добрый запас, да резинку пожевали – чистить зубы негде и нечем, вода в дефиците.

И поздней ночью на нас снисходит чудо – белый гражданский коптер, тихо посвистывая лопастями, опускается на более или менее свободный от обломков участок улицы, отмеченный белым крестом на палубе, где вечером мы принимали медэваки и вертушки снабжения. Рев турбин высоко над нами – «косилка» сопровождения нарезает круги. Двери съезжают в сторону, на землю опускается удобный трап с поручнем, и караульные в недоумении таращатся на странных созданий, которые, галдя и толкаясь, лезут из шикарной машины. Все они одеты в гражданское, чистые вальяжные мужчины, женщины в облегающих одеждах, с ними куча аппаратуры, висят футляры профессиональных голокамер, их объединяет одно – они неуклюже обернуты массивными бронежилетами, у некоторых женщин броники длиннее юбок, возбуждающе светятся голые в темноте ноги, нелепый вид гостей вызывает всеобщее любопытство. Просыпаются бойцы из тех, кто лежит поближе, толкают тех, кто продолжает спать. Женщины громко смеются, мужчины закуривают, нарушая светомаскировку. Те, кто проснулся позднее, щурятся спросонья – неужто шлюх привезли?

– Кто у вас тут за главного, солдат? – спрашивает блондинка на высоких каблуках у недовольного неожиданным визитом Сото. Броник не сходится на сногсшибательном бюсте, висит на ее выпуклостях тяжелой зеленой распашонкой.

– С кем имею честь говорить, мэм? – стараясь не заглядывать с высоты своего роста за вырез блузки, интересуется сержант.

– Разве вы не видите? Мы журналисты. Тут представители нескольких информационных агентств и я – Шейла Ли, ведущая радио «Восход». Вас разве не предупредили о нашем визите?

– Очень приятно, Шейла, увидеть вас вживую. Пожалуйста, отойдите все вот к этой стене и погасите сигареты – тут полно снайперов. Я вызову командира взвода.

Гости неохотно тянутся в тень стены, ворчат, запинаясь о куски битого бетона. Кто-то наступает в темноте на свежее дерьмо, поднимается возмущенный гвалт – нужников нам тоже не подвезли, а долбить дыры в бетоне охотников мало, все и так умаялись смертно, вот и ходим кто куда по ближайшим укромным уголкам.

– Это ж надо, в каких условиях работать приходится! – возмущается кто-то.

– И где обещанная встреча, площадка для съемок? – вторит другой голос.

– Шейла, черт, куда ты нас привезла?! Я опять в дерьмо наступил! Они тут только и делают, что гадят, скоты! – вопит третий.

Самые ушлые, не дожидаясь прихода взводного, пытаются взять интервью. Мужчины предлагают солдатам сигареты, хлопают по плечу, говорят что-то доверительно-панибратски, вспоминают анекдоты. Дамы все больше напирают грудью, жеманно улыбаются, дают распахнуться своим бронежилетам. От запаха их духов с примесью феромонов у часовых сперма в ушах клокочет.

– А вы сегодня много врагов застрелили? – спрашивает роскошная высокая брюнетка у Гота. Бронежилет ее распахнулся, демонстрируя полупрозрачное даже в темноте платье.

– Я... эээ... не считал... Много... кажется... – Бедняга сглатывает слюну, не отводя взгляда от ложбинки между рельефными полушариями.

– А это страшно – убивать? – брюнетка слегка поворачивается, чтобы ему было лучше видно.

– Нет, мэм. Совсем не страшно, – отвечает осмелевший Гот.

– Говорят, у вас есть секретный приказ, по которому установлена норма убитых на человека. И тому, кто не выполнил норму, срезают премию. И чтобы выполнить норму, вы добираете, стреляя по гражданским. Это правда? – Краешек бронежилета брюнетки касается брони, ползет по ней, вот-вот манящее гладкое колено прикоснется к ноге морпеха. И наплевать, что щитки и наколенники! Кто сказал, что через броню ничего не почувствуешь?