Ностальгия

Я ввинчиваюсь в воду. Лечу в полутьме двухударным кролем. В темпе прохожу туда-обратно, перехожу на брасс. Тело горит и просит добавки. Вода придает мне силы и словно расступается передо мной. Пятна фонарей под водой качаются перед глазами размытыми дугами. Я испытываю настоящий, ни с чем ни сравнимый кайф, словно дельфин, попавший в родную стихию после долгого перерыва. Я играю и кружусь в диком кураже, демонстрируя благосклонной самке свои достоинства. Я рассекаю воду тредженом. Я выпрыгиваю над водой в энергичном баттерфляе. Я ныряю и с десяток метров плыву под водой, и в заключение торпедой выметываюсь на стенку, обрушив на мозаичный мягкий пол поток воды. О'Хара сидит, обняв колени и не спускает с меня глаз.

– Вы просто артист, Ивен, – наконец, говорит она.

– Вы преувеличиваете, Шар. Но я рад, что вам понравилось.

Некоторое время мы сидим рядом, болтая ногами в воде.

– В Древней Греции человек, не умевший читать и плавать, считался невежественным, – говорю я.

– По меркам древних греков, Ивен, вы профессор, не иначе.

Смех ее задевает внутри меня какие-то струнки, я подвешен на этих струнках, как деревянная суставчатая кукла, и управляет она мною не хуже опытного кукловода. Мне хочется обнять госпожу лейтенанта или просто взять за руку, такая она сейчас близкая. Но я понимаю: это предел, за который лучше не переступать. Как там намедни говорил Гус: «без всякого траха в кайф». Или что–то вроде. Когда я рядом с Шармилой, Ника отпускает меня, не тревожит больше. Дай ей Бог счастья, за все, что она для меня сделала. Я был с нею счастлив целый год, это само по себе не мало. Добрая память о моей длиннолапой кошке – все, что мне осталось. И мне так легко от этого, что хочется глупости делать. Мы болтаем с Шар просто так, ни о чем. И понимаем, что вот-вот начнем о личном, наши занятия плаваньем – глупейший предлог, наивный обман окружающих, и нас тянет друг к другу, но проклятые условности не позволяют перешагнуть рамки. Нас словно силовой барьер разделяет. Говорить можно, а прикоснуться – никак. И смотрит она на меня искоса так, словно видит насквозь, и улыбается грустно, читая мои глупые мыслишки.

– Выпьете чего-нибудь? – интересуюсь я.

– Не знаю. Чего-нибудь легкого. Лучше минеральной воды.

Бар на нашей половине не работает, так что я пулей перемахиваю на другую сторону и проталкиваюсь между пьяных верзил к стойке. Бармен выслушивает мой заказ с кислой физиономией. Да уж, на мне ты много не заработаешь, парень.

Мы устраиваемся в проточных ваннах с теплой водой. В этом углу света почти совсем нет. Глаза О'Хара – блестящие точки в полутьме. Я улыбаюсь, глядя на нее.

– У вас глаза в темноте светятся, Шар. Как у ведьмы. Или как у кошки, – со смешком говорю я в ответ на ее немой вопрос.

– Ну, знаете, Ивен! Впервые мужчина ухаживает за мной, называя ведьмой, – притворно возмущается она.

– Ведьма – это комплимент. Вроде породистой стервы. Некоторым женщинам нравится. Очевидно, вы не тот тип.

– Что с вас взять. Все морпехи – мужланы! А так все хорошо начиналось...

Мы смеемся и продолжаем никчемный треп. Просто так. Я будто вне времени, мне сейчас все по барабану. Только бы эта ночь не кончалась.

– Ивен, у вас ведь есть жена в Зеркальном? Ну, или гражданская жена. – внезапно, без перехода, интересуется О'Хара, глядя на воду.

– С женой я в разводе. С гражданской – тоже.

– Мне показалось, вы были чем-то расстроены в гостинице, когда говорили по коммуникатору.

– Да как вам сказать...

– Если не хотите, отвечать не нужно, – говорит она, по-прежнему не отрывая глаз от воды.

– Я с дочерью говорил. Большая уже – пятнадцать ей. Сто лет ее не видел. А потом с Никой.

– Ника – эта ваша жена?

– Скорее подруга. Хотя... мы с ней год вместе прожили. Наверное, можно сказать, что и жена, – немного помолчав, добавляю: – Была...

– Простите, что разбередила вас, Ивен, – тихо произносит Шармила.

– Все в порядке. Я сам ее спровадил, когда началась черная полоса.

– Полоса?

– Полоса неудач, – поясняю я. – Склад сгорел вместе с товаром, страховка накрылась, потом обвинение в коррупции. Плюс невыполненные обязательства перед партнерами. Покатилось как-то все. Я решил, что ни к чему ее во все это впутывать. Корпус с призывом выручил меня крупно. Я бы сейчас уже кровью в шахте кашлял.

– Вы ее любите, Ивен?

Молча смотрю на нее. Она упорно не смотрит мне в лицо. Губы ее напряжены. Я боюсь признаться, что Ника да, она моя, она клок сердца с собой забрала, но вот что со мной сейчас творится, сам понять пытаюсь. И дать однозначный ответ в присутствии Шар – значит выбор сделать. И я проявляю малодушие.

– Уже не знаю. Она выходит замуж, так что в любом случае – это не важно. Вы по службе интересуетесь, Шар?

Она, наконец, поворачивает голову. Глаза ее снова отражают далекий свет. Она качает головой.

– Ну что вы, Ивен. Какая служба, в самом деле. Что же вы такой недоверчивый? Или это просто броня? Не подходи, укушу?

Я улыбаюсь грустно.

– Хотите еще поплавать?

– Попозже. Давайте так еще посидим.