Ностальгия по осенним дождям

Вспомним: в свое время, когда мы еще только спорили с Дроздовым о возможности перехода на 8-часовой рабочий день, он высказал опасение, «одобрит ли такую отсебятину районное начальство». На третьем году работы «по-новому» я спросил Владимира, как это самое начальство воспринимает уже свершившийся и хорошо зарекомендовавший себя факт.

— Начальство безмолвствует, — ответил он.

А вскоре мне самому довелось встретиться с первым секретарем райкома партии. Разумеется, я не преминул завести с ним разговор о новой организации труда в «Новокиевском». И — не узнал мнения партийного босса на этот счет: он либо безмолвствовал, как бы не слыша моих вопросов, либо неожиданно заговаривал на другую тему, либо хватался за телефонную трубку и срочно звонил куда-то, надолго отвлекаясь от нашего разговора. А потом вдруг дал понять, что время аудиенции закончилось. Партийная школа.

В общем, хорошей концовки и у этой главы не получилось. А потом… Потом я узнал о безвременной кончине моего друга Володи Дроздова. От диабета.

6. На особом положении

О племзаводе «Пионер», что в Талицком районе, на востоке Свердловской области, я был наслышан давно. И вот в августе 1980 года решил посмотреть на это самое из самых передовых хозяйств своими собственными глазами. Но прежде чем туда поехать, заручился поддержкой «своего» обкома партии. Тому были причины. Во-первых, после описанных выше событий, имевших место в Оренбургской области пятнадцать лет назад, руководство журнала дружески посоветовало мне вести себя сдержанней в пределах своей области. «В других областях — пожалуйста, критикуй кого найдешь нужным».

Я не послушался совета и уже в 1965 году решил написать очерк о Ефиме Федосеевиче Маркине, опальном в ту пору директоре тепличного совхоза-гиганта «Орджоникидзевский», расположенного на окраине Свердловска. Я тогда жил на Эльмаше, и из окна моей комнаты были видны теплицы — пешком минут двадцать, и ты там. Почему бы не воспользоваться случаем? Но, написав большой проблемный очерк о Маркине, я не удержался и покритиковал в этом очерке одного обкомовского работника. И когда принес готовую рукопись в редакцию, ее вдруг затребовал «для ознакомления» обкомовский куратор журнала Пирамидин. Проходит неделя, другая, третья… Тогдашняя зам главного редактора Эльза Бадьева позвонила в обком партии и поинтересовалась, в чем дело, из-за какого звона такая волокита, ведь очерк давно пора сдавать в производство. А Пирамидин пояснил: очерк передан «для дальнейшего ознакомления» в такой-то отдел, такому-то товарищу.

Надо отдать должное Эльзе Бадьевой: она возмутилась и весьма темпераментно разъяснила Пирамидину, что он не имел права передавать кому-либо текст неопубликованного очерка и тем самым нарушил закон о редакционной тайне. Не знаю, был ли на самом деле такой закон, однако утром следующего дня мой очерк был доставлен в редакцию целым и невредимым, лишь с устной резолюцией в адрес руководителей журнала: «На вашу ответственность!» Очерк благополучно был опубликован (а Маркин впоследствии был удостоен звания Героя Социалистического Труда), и все бы ничего, но я опять, забыв про осторожность, в очередном очерке («Шадринский гак», «Урал», № 3, 1966 г.) покритиковал первого секретаря Шадринского райкома партии. И так шибко покритиковал, что он велел своему шоферу объехать ближайшие киоски «Союзпечати» и скупить все имевшиеся в наличии экземпляры этого номера журнала. До меня дошло, что в «нашем» обкоме партии были недовольны этим моим очерком.

И вот, обжегшись на молоке, я теперь дул на воду. Этак смиренно попросил заведующую идеологическим отделом обкома партии, милую женщину, к которой я всегда относился и до сих пор отношусь с искренним большим уважением, попросил рекомендовать меня руководителям Талицкого района. Чтобы, значит, оказали посильное содействие для написания очерка о племзаводе «Пионер».

— Но я не знаю, что вы напишете, — ответила заведующая.

— Разумеется, — подчеркнул я, — в сугубо положительном ключе.

— Вот Путилов написал о Нижнем Тагиле, теперь не знаем, как тагильчанам в глаза смотреть…

Я заверил милую даму, что после выхода журнала с моим очерком она сможет смело, притом с улыбкой, смотреть в глаза моим будущим героям-таличанам и конкретно труженикам племзавода.

Задумалась. Это уже хорошо.

— Вот что, дорогой Владимир Федорович, — решилась она, наконец. — Я замолвлю за вас словечко, если вы пообещаете написать не вообще о племзаводе, а о работе тамошнего Дворца культуры. Согласны?

— Разумеется! — обрадованно воскликнул я. — Как же, как же, я много наслышан об их дворце, это же достопримечательность не только Талицкого района, но и всей области!..

И слышу, как она говорит своей заместительнице, чтоб позвонила относительно меня в Талицкий райком партии. Я понял, что меня там будут ждать.

А уже в райкоме партии меня предупредили, что «Пионер» — хозяйство нетипичное, особенное: