Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том II

Посёлок этот находился километрах в тридцати от города Углегорск, в который мы частенько ездили в свободное от маршрутов время, чтобы прошвырнуться по магазинам. В первую же такую поездку, совпавшую с первой получкой в геологической партии, я купил себе фотоаппарат «ФЭД-2», который прослужил мне верой и правдой более тридцати лет – до самого появления цифровых камер в свободной продаже.

В маршруты мы начали ходить только в начале июля, а весь июнь был занят чисто подготовительными работами. Руководство партии нанимало из местных жителей полевых рабочих, поскольку из этой категории членов коллектива приехали из Приморья я да Валя Килин, а шофёром единственной нашей транспортной техники был Коля Татаринцев: мы с Валей новички, а Коля уже несколько сезонов работал в этой партии. Из постоянных кадров партии, проработавших вместе с нашим начальником, причём на Сахалине, были только главный геолог Лида Ботылева из Питера и геофизик Миша Маевский из Москвы, а также несколько женщин в летах – ведущих лаборантов из камералки. Все остальные были новобранцами, поэтому до конца июня надо было сформировать маршрутные отряды, освоить и подогнать снаряжение, ознакомить новичков с особенностями полевых работ в горной части Южного Сахалина, научить работать их с массивным радиометрическим прибором, который каждый член маршрутного отряда должен был носить на поясе во время похода постоянно. Кроме того, каждый из нас подбирал персонально для себя специальную маршрутную одежду и обувь – на резинках, обжимающих кисти рук и щиколотки ног, энцифалитки с капюшонами и шаровары из чёрной ХБ-материи и резиновые сапоги до колен. Других вариантов просто не было, и, хочешь или не хочешь, ко всему этому надо было привыкнуть и обносить.

За это время я особенно близко сошёлся с Мишей Маевским. Он был старше меня лет на десять, но общался со мной на равных, без какого-либо амбициоза. Охотно рассказывал об особенностях работы в полевых условиях, о взаимоотношениях, принятых в партии, и о таких вроде бы мелочах, как правильно укладывать походный рюкзак со всем необходимым в маршруте, для чего на поясе у каждого из нас в походах непременно будет висеть тяжёлая коробка радиометра и зачем каждому понадобится геологический молоток на длинной рукояти. Конечно же, были и другие темы бесед – о литературе и кинофильмах, о истории и политике и т. д. Кстати, от него я впервые с удивлением узнал, что о нашем любимом генсеке Хрущёве по Москве уже ходит масса самых каверзных слухов и анекдотов, а мы здесь, на периферии, его до сих пор чуть ли не боготворим.

Однажды, ещё в начале июня, я помог ему вскрыть картонную коробку с канцелярскими принадлежностями. Когда он начал выкладывать из неё содержимое – простые карандаши и общие 96-листовые тетради в клеточку и в клеёнчатой обложке, я полюбопытствовал, зачем столько много всего этого писчего добра здесь понадобилось. Он тут же объяснил:

– Для полевых дневников. Каждый специалист в маршруте обязан вести полевой дневник по своей специальности. И писать его необходимо только простыми карандашами – для большей сохранности текста, особенно от сырости. И писать надо только на одной стороне каждого листа…

Скептически повертев одну из таких толстых тетрадей в руках, я засомневался, что её в этом случае вряд ли надолго хватит. А он рассмеялся в ответ и сказал:

– А ты попробуй хоть одну из них исписать связным текстом…

Меня эта его реплика почему-то задела, и я выдал:

– Хочешь, я за один месяц заполню её связным текстом?

Он опять усмехнулся и протянул мне руку:

– Спорим!

– На что?

– На бутылку шампанского!

И мы ударили по рукам, а сидевший рядом с нами начальник, с улыбкой наблюдавший за нашим спором, тут же закрепил это пари.

Ровно через месяц я вернул немало удивлённому Михаилу эту тетрадь, исписанную связным текстом от корки до корки. Причём сделал это в присутствии Валентина Павловича.

Писал я обычно вечерами, после работы, когда из нашей коморки ребята уходили в местный клуб в кино и на танцы. Все как-то сразу узнали о нашем споре, и мои соседи старались мне не мешать. Особенно предупредительно ко мне относился Валя Килин, ограждая меня от любых помех. А меня вдруг одолел настоящий творческий азарт, пожалуй, впервые в моей жизни. И я довёл начатое до логического конца. Этот первый мой творческий экспромт, родившийся непонятно как, но в изумительно волнующей радости, я решил привести здесь полностью. Надеюсь, что тот, кто осмелится прочесть этот опус, будет снисходителен к его автору. Как, собственно, и его товарищи по геологической партии № 409 Экспедиции IV района. Он, автор этих строк, очень старался уложиться в оговоренные при заключении пари сроки.

Вот он:

* * *

В. Ф. Холенко

«ДОРОГИ ЖИЗНИ» (Повесть)

Примечание издателя