Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том II

– В чём смысл жизни, Серёжа? – спросил он немного погодя, не отрывая глаз от пляшущего огня.

– Трудно, наверное, сказать однозначно. – Сергей повертел в руках хорошо заточенный карандаш, задумчиво глядя куда-то вдаль. – Каждый человек понимает этот вопрос по-своему. По-моему, это стараться шагать в ногу со временем, жить его идеями. – Он пожал в нерешительности плечами, усмехнулся. – Не знаю даже, как и выразить это словами… У таких, как, например, Костя Чечень, о котором я тебе рассказывал, совсем другое понятие…

Тонкое лицо Анатолия дрогнуло при упоминании этого имени, исказилось неприятной усмешкой.

– Ты давно с ним расстался? – спросил он неожиданно севшим голосом и нервно сломал палку, которой мешал угли, и бросил обломки в костёр.

– Давненько уже, как были тогда на Камчатке, – ответил Сергей и с удивлением глянул на юного товарища. – Ты знаешь его, что ли?

– Из твоего рассказа, похоже, что да. Это такой тип! – Толя нервно куснул губу. – Я тебе расскажу о нём, если хочешь…

Сергей отложил журнал в сторону и тоже присел у костра, предварительно раскурив папиросу…

Глава пятая

1.

Стоял пригожий сентябрьский день золотой приморской осени. Солнце купалось в мареве, раскалённое до бела, асфальт под ногами прохожих был снова, как и в жарком июле, мягким и горячим. Пожелтели парки и скверы, и кое-где деревья и кустарники уже начали ронять отжившие печальные листья.

На привокзальной площади возле автобусной остановки стоял в нерешительности юноша с тонкими чертами лица и пышной шевелюрой. Его горячие впечатлительные глаза поблескивали антрацитовыми искорками, выдавая некоторую растерянность. Потолкавшись среди прохожих, он присел на скамейку, занятый какими-то своими мыслями. Этот юноша в яркой ковбойке и был не кто иной, как Анатолий Савчук, или попросту Толька, как звали его знакомые ребята…

2.

…Так начал свой рассказ Анатолий.

– Вот так я появился впервые в городе после окончания десятилетки. Со мной было несколько сотен денег, которые мне дал отец для устройства на первый случай, и маленький чемоданчик с вещичками. С родителями я жил хорошо, и они никогда не навязывали мне свою волю, давали мне возможность всё делать по собственному усмотрению. И, естественно, когда я закончил школу, то был перегружен всевозможными романтическими мечтами, идеями. Вот эти-то самые мечты и ещё привычка быть всегда и везде самостоятельным в своих действиях и поступках и звали меня к новой жизни, к незнакомым местам, желанным и таинственным, будоражили мой мозг. Мне хотелось как можно больше всего увидеть и узнать, самому участвовать в кипучей и многогранной жизни, жить среди строителей коммунизма, быть одним из значимых винтиков машины жизни… Вот так, – смущённо закончил свою пылкую речь Толя, коротко взглянув на Сергея.

Тот сидел в задумчивости у костра, курил и разгонял рукой время от времени табачный дым и мошкару.

– В городе я был впервые, ну и, разумеется, немного чувствовал себя не в своей тарелке. Нужно было устраиваться на работу, искать жильё – в общем, устраивать свою жизнь. Но как это делать, я ещё не знал. Дома как-то было всё просто и понятно, а здесь, чтобы узнать что-либо или найти нужную улицу, необходимо было постоянно спрашивать у прохожих, или не отходить от справочного бюро. А его ведь за собой не потащишь. Вот, значит, сижу я на автобусной остановке и думаю: куда податься да с чего начать?

Ко мне на скамейку подсел мужчина лет тридцати, попросил прикурить, и мы разговорились. Оказывается, он тоже недавно приехал в эти места и тоже ищет работу. Мне как-то сразу не понравились его юркие цепкие глаза и косая чёлочка с напуском на бровь. Но весёлый доверчивый смех, добродушные шутки над собственными неудачами сглаживали первое и довольно негативное впечатление. Так встретился со мной человек, тоже по имени Костя Чечень.

Мы с ним устроились на стройку и, так как мест в общежитии не было, поселились на окраине города у четы стариков. Правда, жили мы у них совсем недолго, всего с месяц, и переселились в город, поближе к работе, когда освободилась комнатка в общежитии. С Костей мы быстро сдружились. Был он парень весёлый и вроде бы вполне честный, хорошо играл на гитаре, пел песни-романсы, легко заводил знакомства и мог достать всё, что только было ему угодно. Но скоро он всё же показал своё истинное лицо: в нашей комнате он открыл настоящий карточный притон. В карты он играл артистически, с шутками-прибаутками обдирал своих «клиентов», как липку. Но у него, между прочим, всё же было своё понятие о честности, о порядочности, что ли: проигравшемуся до гола он всё-таки давал некоторую сумму денег, чтобы тому хватило на хлеб до получки.