Ностальжи. О времени, о жизни, о судьбе. Том III

Однако всё чаще эти неожиданные дополнительные просьбы-задания стали сказываться на выполнении моих собственных штатных обязанностей. Сначала я перестал ежемесячно выпускать большую стенгазету, ограничившись её выпуском только к очередным праздникам. Затем пришлось сократить до одного-двух раз в неделю 15-минутные выпуски радиогазеты. Кроме того, ближе к концу моего второго года работы на заводе меня стали всё больше загружать непосредственно партийной работой: штатный секретарь парткома В. Д. Михеев стал часто отсутствовать по причине болезни, и бремя его партийных забот как-то совсем незаметно переместилось на плечи его заместителя, каковым и являлся я собственной своей персоной. В результате я стал реже писать в газеты, особенно в краевые, приходилось готовить и проводить заседания парткома. И, что особенно прискорбно, пришлось напрочь забыть о своих ещё совсем недавних литературных увлечениях. А Василий Дмитриевич, даже когда выходил на работу, в последнее время, вообще, стал каким-то безучастным ко всему человеком. Резко изменилось и его отношение лично ко мне: раньше это был доброжелательный и очень общительный человек, а теперь вдруг замкнулся, ушёл в себя. Сначала я это всё списывал на его болезнь, но потом участились со стороны моих хорошо знакомых ребят прозрачные намёки на то, что в каких-то высоких местных кругах вроде бы ходят упорные слухи об уходе Михеева к концу года с поста секретаря парткома и возможном избрании меня на его место. Сопоставив всё это, я подумал: не дай Бог. И в самом деле, по горло хватило этой прелести, когда пришлось мне побывать чуть больше года партгрупоргом в Хабаровской Высшей партийной школе. И тогда я понял, что надо действовать, иначе тут можно заклякнуть надолго, если не навсегда.

Позвонил давнему знакомому Бобыкину, по-прежнему работавшему заместителем редактора газеты «Красное знамя» и ведавшему всей корреспондентской сетью газеты в крае. Он пообещал подумать. А совсем скоро Пётр Иосифович позвонил и сам: есть, мол, вакансия, приезжай, поговорим. Директора как раз не было, накануне он снова отбыл с чемоданом деликатесов в командировку в Москву: вряд ли он согласился бы с моим экстренным желанием уйти с завода на чисто журналистскую работу. Может, я и ошибался, думая так, но судьбу испытывать не стал. И отпросился у заместившего директора Геннадия Ивановича на денёк съездить во Владивосток по личным делам.

Бобыкин встретил меня дедовским ворчанием по поводу моего ухода из газеты два года тому назад и без перехода сразу предложил такой вариант: должность собственного корреспондента газеты в трёх северо-западных районах края – Дальнереченском, Красноармейском и Пожарском. Место дислокации корреспондентского пункта предстояло выбрать мне самому, а, вернее, в каком из трёх райцентров мне смогут предоставить подходящую квартиру – для проживания семьи и моей работы.

Домой я вернулся в смешанных чувствах. Во-первых, возвращение к любимому делу – это, конечно, даже очень здорово. Причём случилось это так просто и быстро. Однако надо было ещё уволиться с прежней работы, где приютили в трудное для меня время и, как я всё больше и больше убеждался, где мне грозил нежеланный должностной рост, стоило только дождаться очередного отчётно-выборного собрания заводской партийной организации. Честное слово, я очень боялся, что с директором может состояться не очень простой разговор, и вряд ли он меня так же легко отпустит. Но и тут мне повезло: придя утром на работу, я узнал, что Максимов ещё не вернулся из Москвы, и снова пошёл к Карабанову. Геннадий Иванович к моей просьбе отнёсся вполне доброжелательно, ведь уходил я не куда-нибудь, а на прямую работу по своей профессии и в краевую партийную газету «Красное знамя», одну из самых старейших и лучших в нашей стране. Кстати, это было моё второе уклонение от возможного перехода на непосредственную партийную работу, к которой я никогда не испытывал даже минимального влечения. Первый раз это случилось тремя годами ранее, когда тогдашний заведующий сектором печати крайкома партии Валерий Теплюк мне однажды напрямую предложил перейти на работу на должности инструктора в крайкомовском подразделении, которое он тогда возглавлял. Однако я сделал вид, что принял это его предложение за своеобразную шутку. И он не стал настаивать: сам хороший журналист, как и его брат, работавший тогда в иностранном отделе газеты «Комсомольская правда», видно, тоже тяготился работой партийного чиновника, как и большинство представителей нашей творческой профессии. В довольно скором времени, буквально через два-три года и уже в восьмидесятые, эти мои предположения и в самом деле подтвердились: он оставил работу в секторе печати крайкома партии и перешёл на должность редактора краевой газеты «Красное знамя». К сожалению, Валерий Михайлович, этот ещё сравнительно молодой человек, журналист и талантливый учёный, совсем недолго потрудился в этом качестве: коварная болезнь прервала его жизненный путь.