Нотнерт (СИ)

Замок щелкнул, и из-за ворот показалась дама, одетая в синие платье с белым воротничком. Ее рыжие кудрявые волосы были аккуратно уложены в замысловатую ракушку, она приветливо мне улыбнулась и протянула руку.

− Здравствуйте, Изабелла.

− Стало быть, Рул?

Женщина улыбнулась и аккуратно подтолкнула меня в сторону парка при монастыре:

− Да, приятно, наконец, познакомиться с Вами.

Некоторое время мы просто прогуливались по парку, Рул рассказывала о деятельности монастыря, о том, какие чудесные растения растут здесь и какие истории с ними связаны. Наконец, когда другие темы для разговора были исчерпаны, мы устроились на лавочке под большой яблоней с невероятно крупными красными плодами. Улыбка спала с лица Рул и она достала из сумочки фотографию, на которой были изображены она и Оливия. На снимке они были феями − одна голубая, другая зеленая.

− Это последний Хеллоуин, который мы устраивали вместе. Лив была невероятно талантливым и активным ребенком, всегда стремилась к справедливости и помогала даже тем, кому, казалось бы, уже ничего не поможет.

− Когда вы познакомились?

− В начальной школе. Она училась в моем классе. Потрясающая девочка с удивительно богатой фантазией. Она росла в семье работяг, они редко могли позволить купить ребенку что-то, чем баловали других. И Лив занимала себя совершенно другими заботами. Я всегда удивлялась как ей хватает часов в сутках. − Рул улыбнулась приятному воспоминанию, − с ней в классе учились близнецы из довольно сложной семьи. Они часто голодали, нередко что-то крали в местных лавках. Лив отдавала им всю еду, которую родители давали ей в школу. Она была невероятно добрым человеком. Заступалась за них во время подростковых стычек…

− Кажется, вы были довольно близки…

− Когда Лив исполнилось тринадцать, ее родители решили открыть собственный бизнес. Взяли кредит у какого-то ростовщика. И времени на ребенка стали уделять катастрофически мало. Однажды я застала ее в парке у школы, всю в слезах, когда она прогуливала уроки. Она долго не хотела делиться со мной, но по итогу рассказала, что влюбилась в мальчишку, по которому с ума сходили все девочки в школе. Он был отпетым негодяем и часто втягивал ее в какие-то свои авантюры, а Лив не к кому было обратиться за советом. Потом она стала чаще бывать у меня дома, приходила за советами. Ей, наверное, не хватало материнского тепла.

− Когда она попала в больницу?

Рул нахмурилась, перебирая в пальцах край юбки.

− Ей было шестнадцать. Диагностировали шизофрению.

Некоторое время мы молчали, Рул глубоко дышала, пытаясь сдерживать слезы.

− Однажды она просто не пришла в школу. Я позвонила родителям, мне сказали, что она серьезно заболела и лежит в больнице. Но все мои попытки увидеться с ней пресекались на корню. О том, в какой именно больнице она лежит, я узнала спустя месяц. Родители были в отчаянии, они устали лгать всем вокруг, к тому же бизнес терпел упадок. Но… − Рул глубоко вздохнула и на одном дыхании выдала: − У нее не было никакой шизофрении, Белль. Она часто сбегала в мир фантазий в детстве, но в подростковом возрасте это прошло. Я была одной из тех, кто давал ей характеристику. Она была совершенно здоровой милой девочкой.

− Почему тогда она попала в «Нотнерт»?

− Про эту больницу ходят множество слухов и все они настолько омерзительны, что верить в любой из них жутко. − Рул передернуло, − мне кажется, туда свозили родственников всех должников этого ростовщика в качестве наказания или гарантии возмещения. Он был другом Джейкоба Коттона, который долгое время управлял лечебницей. К тому времени, как туда попала Лив, больницей уже руководил его сын. Не знаю… Возможно, смена руководства не изменила вектор деятельности клиники и всё продолжалось в том же духе.

− А полиция?

Рул подняла на меня глаза и быстро вытерла непрошеные слезы:

− Кто знает? Они не предпринимали никаких действий в отношении больницы. Говорили, мол, то ли у них нет полномочий, то ли отсутствуют доказательства преступной деятельности.

− Вы видели ее в последний раз перед тем, как ее забрали туда?

− Нет, мне удалось однажды выбить посещение. Это было за пару месяцев до ее смерти.

− И какой она была?

− Другой. Она не узнавала меня, была, словно в бреду. Несла какую-то околесицу. Мне было больно видеть, что с ней сделали там. Она, словно, постарела. Волосы выпадали, зубы крошились. Лицо было в кровоподтеках.

− Вы говорили об этом кому-нибудь?

− Да я весь город на уши подняла! Но из меня сделали дуру, убеждали, что она сама себе увечья наносила, находясь в каком-то припадке и что я просто не могу смириться с тем, насколько серьезно она больна. Она плакала в тот последний день. Просилась домой. И я ничем не смогла помочь.

− Вы знаете причину смерти?