Ноттингем

Мы с Сойером не общаемся почти две недели, которые кажутся мне вечной пыткой. Для нас это слишком большой срок. И тот факт, что Сойер понял, насколько сильные у него ко мне чувства только тогда, когда мне нужно было уехать на две недели, лишь доказывает это.

Наше общение свелось до дурацких «привет» в школьном коридоре. Больше ничего. Он ждет моего решения, а я жду, когда Каллум сможет вернуться к игре и, возможно, выбросит из головы мысли о шантаже. Пару раз мне хотелось прийти к Сойеру и рассказать обо всем, но я больше чем уверена, что он снова пойдет бить морду Брайту. Это ничем хорошим не закончится.

Мне нужен план. Например, найти компромат на Каллума и разыграть партию вничью. Но дни идут, а идей нет. И я не знаю, сколько готов ждать Сойер.

Зато за эти две недели у Каллума все наладилось. Вокруг него и раньше вились девушки, но сейчас, благодаря фиксирующей повязке на плече, ему уделяют в два раза больше внимания. Все хотят пожалеть Каллума, и он в восторге от этого. Мальчик, обделенный заботой и любовью родителей, наконец-то получает сочувствие, жалость, восторженную похвалу и готовность сделать минет прямо в школьном туалете. Просто так – для настроения, чтобы Каллум не грустил. Не знаю, насколько достоверен последний пункт, но по школе пошли такие слухи.

А вот мне вернуться в школу оказалось сложнее, чем я думала. Впервые в жизни в коридорах Ноттингема меня встречали не приветственные улыбки, а насмешки.

Первую неделю многие парни часто задирали передо мной футболки и звали на бой в душевую. Эти шутки не были обидными, в отличие от озлобленных взглядов после субботнего матча, когда «Северные звезды» всухую проиграли «Желтым койотам» из Флагтауна. Я лишила Ноттингем капитана и лучшего игрока, а значит, и победы.

Выстраивать свою репутацию заново сложно, но я уже сделала это один раз, значит, смогу сделать снова. Меня больше поражает то, что мнение окружающих людей не волнует меня так сильно, как прежде. Конечно, я все еще хочу корону, но после того, что произошло между нами с Сойером, это все словно перестало иметь вес. Какая, к черту, разница, что подумают обо мне люди, если я не знаю, что сейчас делает и о чем думает Сойер?

Я решила полностью уйти в учебу, тренировки и подготовку к Хэллоуину. Конечно, я не забыла о саркастичных комментариях Элисон в сети, поэтому повесила на нее самую ненавистную для нее задачу: надуть сотню оранжевых и черных шаров для украшения спортивного зала.

На днях пришли результаты экзаменов: я набрала на двадцать баллов выше проходного порога. Этого достаточно, но я решила, что буду пересдавать и выбью результат повыше.

Мне нужно больше и лучше. Всегда и во всем.

Особенно на стадионе.

– Беннет, тренировка закончилась двадцать минут назад! – кричит тренер Кинни.

Пот заливает лицо, от этого покалывает кожу и щиплет глаза, сколько бы я ни стирала его рукавом толстовки.

– Еще круг и заканчиваю.

Преодолевать боль в мышцах мне помогает злость. Злость на Каллума и… И на Фелис. Она продолжает трижды в неделю проводить вечера у Сойера, занимаясь игрой на гитаре. Я завидую простой возможности видеться с ним. На мои вопросы Фелис всегда отвечает, что у Сойера все хорошо. Конечно, я не ждала, что она скажет: «Да, Райли, он лежит в обнимку с твоим фото и плачет каждый божий день», но мне стало бы чуть легче, зная, что я не одна, кто страдает в этой ситуации.

Перерывы на ланч стали настоящей пыткой. Чем ближе двери кафетерия, тем тяжелее становится переставлять ноги, а от мысли о том, что ко мне будет приковано множество взглядов, бросает в холодный пот. Я словно оказалась в зеркальной реальности, где боюсь лишнего внимания.

Внутри кафетерия шумно, и я рада, что в гуле голосов не могу разобрать, смеются люди надо мной или над чем-то своим. Каждая шутка, пусть самая безобидная, крутится в моей голове перед сном, как назойливая песня.

– А ты куда? – спрашивает Каллум, когда я опускаю поднос на стол. Глядя мне в глаза, он вытягивает ногу и опрокидывает мой стул на пол. – Лузерам за этим столом не место. Твое вон там.

Он кивает в сторону мусорного бака с остатками еды и тележки с грязной посудой.

Тяжело сглотнув, я вздергиваю подбородок, хотя глаза уже жжет от внезапно подкативших слез.

– Мое место здесь.

– Больше нет.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, нет ли в кафетерии Сойера. Уж не знаю, в поисках защиты или от страха, что он решит вступиться. Все сразу. Но Сойера нет. Зато все внимание школы сосредоточено на мне.

– Пока я капитан группы поддержки, – говорит Ви, – я решаю, кому можно сидеть за этим столом, а кому нет. Так что если кому и валить отсюда, так это тебе, козел.

Хлоя встряхивает головой и, словно выйдя из транса, встает и поднимает мой упавший стул.

Кивнув в знак благодарности, я медленно оседаю, боясь, что стул выдернут из-под моей задницы в самый последний момент. Опустив голову, позволяю волосам упасть на горящие щеки. В горле словно шипы, я едва сдерживаюсь, чтобы не вскочить и не убежать в слезах.