Нова. Да, и Гоморра

Спиро вырвался и побежал. Дождь хлестал по лицу, заливал; он поперхнулся и принялся кашлять. В доме было не спрятаться: там и так было тесно, и вдобавок все что-то кричали. Он долго стоял, скрючившись под нависающей кровлей, с которой капало на спину; потом его напугали какие-то громкие звуки, доносившиеся сквозь шум дождя, и он снова побежал и наконец очутился на дороге, ведущей в Адамас.

Молния на мгновение осветила скалу, а возле нее, шагах в двадцати, бредущую сквозь дождь знакомую фигуру.

— Панос!

Спиро догнал брата и схватил за плечи. Панос обернулся. Спиро уткнулся лицом в его мокрый свитер. И тут же отпрянул.

Вся спина Паноса была облеплена грязью, таким толстым слоем, что ее не смыло даже нынешним ливнем. Спиро провел рукой по голове брата. Спереди было чисто, волосы мокрые и гладкие, но затылок тоже был в земле. Панос сердито вырвался и пошел вперед. Спиро поплелся за ним, грязной рукой вытирая с глаз дождевую воду.

— Панос, что же это такое…

Пиопа вернулась домой только наутро, когда все еще лил дождь. Вся грязная, совершенно без сил, она тут же слегла и провалялась в жару целую неделю. Месяца через три Паниотис дал денег Мариасу, однорукому плотнику — руку ему год назад оторвало лебедкой на грузовом судне, и поэтому он теперь работал только вторым номером, — так вот, Паниотис заплатил ему пять тысяч драхм, чтобы он женился на Пиопе; а сверх того, Спиро целый месяц отрабатывал в новом доме сестры под началом вечно недовольного и раздражительного Мариаса.

Все время, пока шли приготовления к свадьбе, Пиопа плакала, а однажды разбила свои ракушки и убежала в горы, где с ней случилось что-то нехорошее: когда через трое суток она вернулась, лицо у нее было исцарапано, но не ежевикой, потому что царапины шли по щекам параллельно. Рассказывать, что произошло, она отказалась наотрез. Другой отец или брат выгнал бы ее из дома, но Панос не произнес ни слова.

В старом Милосском заливе лениво плескалась вода, прогоняя по камню под ногой Спиро струйку песка. Спиро смотрел туда, где спит Она. Страх и горе сжимали ему горло. И чтобы горе ослабело, надо было избавиться от страха.

Он резко стянул свитер через голову, выдернул руки из рукавов. Скинул штаны и бросил поверх свитера. Набрал побольше воздуха в легкие, нагнулся и прыгнул.

Холодная вода обожгла его. Впрочем, в зимнем Эгейском море он согрелся быстро: на глубине даже в декабре хоронилось лето. Прошло больше минуты, грудь болела, толща воды давила на глаза и уши, а он все не выныривал. Вот он увидел перед собой размытые очертания голубоватой скалы и резко свернул в сторону. Наверху что-то упало в воду и в облаке серебристых пузырьков устремилось вниз, прямо к нему.

И тут же он увидел прямо перед собой каменную фигуру. Она выступала из-за скалы; в двух местах Ее пересекали темные трещины; руки были обвиты резными змеями и опутаны водорослями. Водоросли зеленой бородой лежали на Ее лице, наполовину пряча раскрытый рот, колыхались над Ее глазами. Плечи поблескивали черными и серыми пятнами. Она была очень близко, футах в десяти. Он хотел увернуться от Нее, но она уже закинула к нему свой невод. И когда невод окружил его со всех сторон, Спиро понял, что Она не спит! О нет, Она вовсе не спит! Он нырнул еще глубже в холодное течение.

Фигура над ним — живая женщина, понял он внезапно — настигла его, протянула руку сквозь путаницу сети, схватила его за кисть. И сеть порвалась.

Когда они плыли наверх, Спиро обернулся и увидел, что в каменных руках есть еще сети, много сетей. Все сети, утерянные за годы рыбаками, посмевшими зайти в Ее воды, колыхались вокруг Ее огромных острых черных грудей.

А живая женщина все тащила его за руку; из носа Спиро стал выходить воздух, пузырьки щекотали веки. Он замолотил ногами и теперь уже сам тащил ее наверх, пока они не потеряли друг друга под водой. Он вынырнул наконец на воздух; бешено пульсирующая кровь бросилась в голову и ослепила его; мгновение казалось, что сейчас его стошнит.

Она барахталась рядом. Спиро длинными гребками поплыл к берегу, пока больно не ударился о скалу. Волны плескали в лицо, ему было трудно держать голову. Женщина — наверное, сильная, из пастухов, — пробыла под водой раза в два меньше, чем он. Спиро слышал, как ее ладони зашлепали по скале, потом раздался всплеск, затем снова шлепки — это она выбралась на камень. Он откинул со лба мокрые волосы и посмотрел вверх.

На камне, широко открыв глаза, сидела голая Катина; черная коса лежала меж грудей, завиваясь колечками на конце. Кожа вокруг коричневых сморщившихся сосков была в пупырышках от холода. Катина судорожно дышала, и в такт дыханию на животе под мокрой косой появлялась и исчезала складка.

— Что?.. — Под водой, в том месте, где прежде гнездился страх, он ощущал тепло.

Катина ухватила его за руку с опаской, будто не знала, холодная та или горячая.

— Вылезай уж.