Новая Афи

– Ты не понимаешь! Ты не представляешь, каково мне, как мне тяжело! Хотела бы я быть одной из тех женщин, которые способны мириться с третьим человеком в браке; которые с гордостью заявляют, что они – ферма, а другая женщина – всего лишь сад. Хотела бы я быть одной из них, но, сколько ни старайся, я не в силах смириться с любовницей. Я его люблю и не могу делить с другой, просто не могу.

Я проигнорировала увещевания Эвелин и на следующий день с двумя чемоданами села в машину Менсы и отправилась в Хо.

– Зачем приехала? – спросила мама, по выражению моего лица угадав, что причина визита отнюдь не радостная. Мы устроились в гостиной, она подала мне стакан воды. Когда я вошла в дом, мама собиралась на репетицию хора. Теперь песенник лежал у нее на коленях – темно-бордовая обложка сливалась с тканью, повязанной вокруг талии.

– Мне пришлось вернуться домой.

– Домой? Это больше не твой дом.

– Ма?

– Тетушка знает о твоем приезде?

– Я никому не сказала.

– Даже мужу?

– Нет.

– Ты уехала из дома мужа с двумя чемоданами и не предупредила его?

– Я никогда не жила в доме мужа.

– Снова взялась за свое, да? Снова ты за старое!

– А как бы ты себя чувствовала, если бы папа женился на тебе, но не привел в свой дом?

– Что сказала тетушка?

– Не хочу о ней говорить.

Я медленно встала – живот рос, и мне становилось тяжелее передвигаться. Мама тоже поднялась с встревоженным и в то же время сердитым видом.

– Я устала, ма, ужасно устала. Мне все равно, что обо мне подумают люди. Если он не вышвырнет ту женщину из своего дома и не заберет меня к себе, в Аккру я не вернусь.

– Афи, что такого ужасного он тебе сделал? Он тебя бьет?

Я не ответила, отказываясь играть в ее игру.

– Он морит тебя голодом? Скажи мне! – Она сурово нависла надо мной. Прежде я бы занервничала, но не теперь. Молча пройдя мимо нее, я направилась в свою бывшую спальню, которая совсем не изменилась. Мама последовала за мной.

– Ма, я не вернусь. Так и скажи тетушке. Если он хочет меня вернуть, пусть избавится от той женщины.

Я уселась на кровать, заскрипевшую под моим весом.

– И где ты намерена жить? Здесь? Уже забыла, что этот дом принадлежит тетушке?

– Мы переедем в новый дом.

– Так вот почему ты присылала мне деньги, чтобы закончить дом? Ты с самого начала это планировала?

– Нет, не планировала. Я не планировала, что мой муж сделает мне ребенка и спрячет меня в квартире, при этом живя с другой женщиной в нашем семейном доме.

Мама поморщилась, словно мои слова причиняли ей физическую боль.

– Сиди здесь, я пойду к тетушке.

– Ладно.

– Сиди здесь, никуда не ходи, никому не звони. Даже Мавуси. Кто-нибудь видел, как ты приехала?

– Не знаю, может быть. Я остановилась поздороваться с продавщицей угля.

– Что ты ей сказала?

– Ничего особенного, только что приехала в гости.

– Сиди тут. Я скажу Менсе подождать у дома тетушки, пока весь город не начал сплетничать, – приглушенным голосом проговорила мама. Несмотря на злость, она не кричала, чтобы нас не услышали с улицы.

Когда она ушла, я легла и поморщилась, ощутив через матрас деревянные планки. Перевернувшись на бок в поисках более удобного положения, я чуть не скатилась на пол. Неужели кровать всегда была такой узкой, а матрас – таким тонким? Комната выглядела старой, неопрятной. Заваленный чемоданами и коробками стол был неокрашенным и небрежно собранным – то тут, то там проглядывали страшненькие шапки гвоздей. На бетонном полу виднелись царапины в тех местах, где строители разглаживали цементную смесь шпателем. А если прищуриться, можно было разглядеть летающие повсюду частички пыли. Потертая занавеска в дверном проеме время от времени колыхалась от сквозняка, который приносил с собой еще больше пыли. Все эти детали прежде не бросались в глаза. На самом деле раньше я даже гордилась своей отдельной комнатой: сколько молодых людей в Хо, живущих с родителями, могут похвастаться личной комнатой? Точно не мои двоюродные братья и сестры. Даже Мавуси, приезжая домой на каникулы, спала с матерью. Однако теперь все вокруг казалось убогим: вот как изменила мои взгляды помпезная квартира.

– Ты где? – крикнула мама с порога.

– Там, где и была.

– Ты как с матерью разговариваешь? Следи за языком!

– Я лишь…

– Следи за языком, говорю! Считаешь, стала такой важной, взрослой женщиной? Только не для меня!

Я молча закатила глаза. Мама уже стояла у кровати и сурово взирала на меня сверху вниз. На лбу пролегла глубокая морщина, разделяющая его надвое, а совсем недавно выкрашенные волосы, судя по следам чернильной краски под линией роста волос, были собраны в тугой пучок. Очевидно, она ждала, когда я спрошу о ее разговоре с тетушкой, однако я молчала, нисколько не заинтересованная. Устав ждать, мама бросила:

– Разогрею нам ужин.

Я села.

– Куда собралась? – рявкнула мама.

– Помочь тебе.

– Сама справлюсь!

Из кухни доносился шум: мама бухнула кастрюлю на газовую плиту, а затем начала помешивать варево с таким звуком, словно пыталась отскрести верхний слой металла. Я вздохнула: похоже, сегодня предстоит ужинать алюминием.