Новая эпоха

Что было написано на свитке, Эдик не смог разобрать, перед глазами всё плыло. Тяжёлое перо едва не выпало из потных, ослабевших пальцев, но мужчина справился.

— Великолепно. — Рассматривая подпись, демон снова улыбнулся. — Ну-с, голубчик, сейчас вы лишитесь чувств, но ничего не бойтесь. Это ради того, чтобы исключить болевой синдром при лечении и подселении. И да, небольшая просьба — не покидайте эту местность хотя бы неделю. И людям постарайтесь на глаза не попадаться, это ради вашей же безопасности. Нужно, чтобы чужая душа приспособилась к новым обстоятельствам. Считайте это карантином. Потом нужно будет уйти за Туман. И желательно «одиноким героем». Далее живите, как угодно.

Теряя сознание, мужчина успел заметить, как утончённые черты лица стираются, уступая место ухмыляющейся свиной морде.

* * *

— Очнулся перед самым рассветом. Абсолютно здоровым. Спрятался на старой свиноферме, пару раз ходил в Потаповку за продуктами. У вас тут погреба толком никто не закрывает. От скуки прочитал обе книги вашего умника, наткнулся на главу про двоедушника и совсем успокоился. То, что вторая душа творит вне меня, вообще никак меня не касается, правильно? Пару раз чуть не попался дружинникам — облавы на Чуму вот вообще покоя не давали. В какой-то момент защитная черта перестала пускать в деревни. Ну, и ушёл за частокол. А тут эти, пришлые. Я от общества отвык, да и срок подходил. Вот и присоединился. — Шевелёв закруглился, моргнул и испуганно огляделся. Словесный поток закончился, и он понял, что это конец. Внезапно вспомнилось, что ещё до Катастрофы Беларусь была единственной страной в Европе, в которой активно практиковалась смертная казнь. Приреченцы уже не казались безобидными.

На площади стояла такая тишина, что был слышен щебет ласточек высоко в небе. Немногие до этого видели действие заклятия «обнажение души», откровения оказались очень специфическими, и теперь люди пытались осознать, каково это — жить с такой гнилью внутри.

Конечно, в мире хватало мерзости и жестокости, но здесь, в Приречье, с такой откровенной подлостью сталкивались очень редко.

Первой пришла в себя всё та же Печкина:

— Народ, да шо ж это! Наших заразил, караван потоптал, харчи таскал! Что делать будем?

— Алла Ильинична, давайте будем справедливыми. — Максим Андреевич безумно усталым взглядом посмотрел на женщину. — В распространении инфекции он не виноват.

— Да уж, не виноват! — Крикнул кто-то из задних рядов. — Больше ста человек из-за его молчанки на тот свет отправились!

Бондаренко открыл рот, но так ничего и не сказал. У него не было ни сил, ни желания спорить. Поэтому он просто выдохнул и сомкнул губы.

Марина незаметно взяла бывшего классного руководителя за руку и тихонько сжала его пальцы. Она чувствовала, как ему плохо, как он хочет к Тане и детям. И как его тяготит это народное вече, которое уже не молчало — оно роптало, и в этом всеобщем бормотании слышались далёкие раскаты грома. Нужно было что-то решать. И быстро. Ведьма всегда старалась дистанцироваться от знаковых решений и управления поселением, чтобы люди жили своей жизнью, без оглядки на того, кто заведомо их сильнее, но не всегда это получалось. И в этот раз уйти в сторону она не могла, поэтому поймала взгляд Артёма и кивнула.

— В общем, так. Вина этого человека доказана, осталось определить степень наказания, — угрюмо сказал Семашко, — и у нас целых три варианта. Изгнание, тюремное заключение. И казнь.

— Прости, Артём Иваныч, я не согласен с первым пунктом. — Подал голос Ляшкевич. — Вот мы его изгоним, и он начнёт гадить в других местах. Он же со своей второй душонкой может прожить пару веков! Ты готов нести за это ответственность?

Поникший до этого Шевелёв встрепенулся. Информация о долгой жизни явно пришлась ему по вкусу.

Председатель поморщился. Он не любил, когда его критиковали на людях. Но воевода был прав.

— Хорошо. Тогда два варианта.

— Нет, Иваныч, всего один. — Покачал головой участковый Буревич. — Тюремное заключение Эдуарда — большая головная боль. Едва он засыпает, вторая ипостась начинает резвиться. А вот она-то стопроцентная нечисть. Не давать спать — не вариант. Несчастный сойдёт с ума. И вместо одной агрессивной сущности под боком может оказаться целых две.

— Тогда казнь? — Растерянно спросил Артём. За одиннадцать лет всего два человека удостоились смертного приговора, и председатель очень не хотел третьего случая.

Но человеческая масса перед защитной стеной удовлетворённо заворчала. Люди жаждали крови — никто из простых жителей не знал, что Чумой была Маргарита, а после стольких смертей нужен был реальный враг, который ответит за всё.

— Братцы, вы что? — Вконец испугался Шевелёв. — За что? Да я же с вами столько недель, вместе! Братцы!

— Вместе? — Истерически взвизгнула одна из жительниц Яблоневки. — Да ты трутень! И девки малые говорили, что ты за ними подсматриваешь!

Остальные согласно взревели. В магическую стену снова полетели камни.

— Голосуем! — Вернул собрание в цивилизованное русло Семашко. — Кто за расстрел?