Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия

Аргентинцы, хотя сами жестко нарушали правила, плохо восприняли проигрыш, а провокационные заявления Рамсей только усугубили дело. Он назвал проигравших латиноамериканцев «животными», и весь мир открыто выражал им сочувствие. Затем превосходная команда из Португалии проиграла Англии в полуфинале – еще один результат, опровергнувший ожидания. Англия вышла в финал – и на своей территории. Публика наконец расшевелилась, «футбольная лихорадка» родилась на свет.

Противниками англичан в финале стала команда ФРГ. Шуточки прессы насчет двух недавних военных конфликтов не могли скрыть отсутствия реальных антигерманских настроений среди населения. Если уж на то пошло, немецкое экономическое чудо послевоенных лет вызывало скорее восхищение. Две команды походили друг на друга во многих отношениях, делая ставку на упорство, а не на блеск. Немцы забили первыми, но эта неудача только раззадорила английских игроков. Англичане сравняли счет, а затем вырвались вперед. Последние лихорадочные десять минут стали выдающимся противостоянием. Немцы забили еще один гол за минуту до завершающего свистка. Английские футболисты едва не впали в отчаяние, но Рамсей призвал их выполнить свой долг в дополнительное время. «Однажды вы выиграли Кубок, – сказал он им. – А теперь идите и выиграйте его снова». Далее случился один из самых неоднозначных голов в истории. Мяч срикошетил между стойками ворот, и попадание зачли, несмотря на гневные протесты немецкой стороны. Однако следующий гол вопросов не вызвал: за считаные секунды до конца матча Джефф Херст отправил мяч в ворота противника. 4:2. Англия выиграла Кубок мира.

Игроки рухнули на землю, плача и обнимаясь. Солнце засияло ярче, фанаты торжествующе вопили, и Бобби Мур, вытерев руки перед тем, как приветствовать королеву, поднял над головой награду. Суровый Рамсей, утопая в счастье своей команды, отринул свою обычную сдержанность и поцеловал кубок.

* * *

Вновь получив одобрение избирателей и невзирая на крайне непопулярную программу экономии, кабинет Вильсона наконец мог приступить к основательным социальным изменениям. Так, после долгой и временами тяжкой борьбы усилия Волфендена, лорда Актона и их коллег наконец были вознаграждены: закон о сексуальных преступлениях 1967 года легализовал гомосексуальные отношения, если они ведутся в частном порядке между двумя добровольно согласившимися на это лицами старше 21 года. Закон породил весьма специфический юмор. Несколько позже появилось, к примеру, изображение двух мужчин среднего возраста в постели на открытом воздухе. Стоя рядом с ними, полицейский перечисляет: «Ладно, вам больше 21, и, может, вы оба и согласны с тем, что между вами происходит, но сомневаюсь, что Беркли-Сквер – частная территория».

41 Старые кружева и мышьяк

Есть некая ирония в том, что «летом любви» называют 1967-й; предыдущий год мог бы похвастать большим производством этого «товара», ведь Лондон расцвел именно в 1966-м[98]. В царствах театра, кино и музыки сверкали дворцы и блестели сады. То был год Лесли Хорнби, крошечной, призрачной девушки с огромными глазами, больше известной по своему милому семейному прозвищу – Твигги. Ориентируясь (или дезориентируясь) на нее, юные барышни бились за достижение форм, которые у следующего поколения будут считаться дистрофией.

Сама Твигги была лишь свежайшим из лепестков беспрецедентно расцветшего бутона английской моды. В самом деле, к 1966-му даже Италия снизошла и оценила английские усилия, причем лишь с малой толикой иронии. Итальянский журнал Epoca назвал Мэри Куант «королевой мини-юбок», а бутики «Леди Эллен» и «Лорд Кингсэй» открылись ни много ни мало в Милане. Как многие валлийцы, Мэри Куант быстро обернулась англичанкой. Она видела свою миссию в том, чтобы «создать этакую солянку из одежды и аксессуаров – свитеров, шарфов, сорочек, шляп, украшений и всяких особенных штучек-дрючек». Вряд ли этого хватило бы, чтобы выделиться из толпы других дизайнеров, так что она пошла дальше. Ей хотелось, по ее же словам, творить «одежду, которая больше подходила бы для жизни, больше для реальных людей, гораздо больше для молодых и энергичных… одежду, чтобы двигаться, бегать и танцевать». Этой идее суждено было иметь большие последствия, не столько для самой страны, сколько для восприятия ее другими. Молодежь стала новым рынком; молодость – это все. Коллекции Куант – ярких цветов, острых силуэтов, бесконечно пластичные, – с Кингз-роуд в Челси и через Соединенные Штаты разошлись по всем континентам. Да, по заслугам именовали Куант «Королевой моды».