Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия

Но ведь доводить до этого было необязательно, правда? Разве впереди не маячила разработка нефтяного месторождения в Северном море, разведанного в конце 1960-х? Эти многообещающие перспективы станут камнем преткновения для левого крыла Лейбористской партии. В преддверии займа у МВФ они вопрошали, почему правительству необходимо урезать зарплаты, когда северная нефть, по выражению Тони Бенна, «текла к нашим берегам». Под этим предлогом крайние левые обвинили МВФ в экономическом крахе конца 1970-х. Как бы то ни было, Каллагэн столкнулся с угрозой вотума недоверия и потерпел поражение с крошечной разницей в голосах.

Итак, партии вышли на выборы. У Каллагэна имелась личная репутация, но больше ему нечего было предложить. Тэтчер нравилась меньше, но она выдвинула план. Вероятно, никто на ее месте не проиграл бы. Позже она воздаст должное Каллагэну, сказав, что в более счастливые времена «из него вышел бы очень успешный премьер-министр». Она даже признала, что он часто одерживал верх над ней в палате общин. В любом случае страна устала, и к власти пришли консерваторы, хотя и выиграли с удивительно скромным перевесом. По дороге в Букингемский дворец Маргарет Тэтчер обратилась к нации со словами, приписываемыми св. Франциску: «Да сможем мы привнести гармонию туда, где есть раздор». В последующие годы станет ясно, что отнюдь не буржуазия, но рабочий класс разжег тэтчеровскую революцию. Членство в профсоюзе сулило деньги; но предпринимательство сулило больше денег.

50 И вот идет она

Дочь бакалейщика переиграла плотницкого сына; и что важнее – владелица лавки одержала триумф над приказчиком. Никакого больше самоуправства профсоюзов. Несмотря на все показное благолепие, процитированная Тэтчер молитва св. Франциска мало кого из слышавших ввела в заблуждение. Нация хорошо понимала, что избрала в качестве главы государства терьера с горящим факелом в пасти. «Упорядоченное управление упадком», предложенное сэром Уильямом Армстронгом, – не для Тэтчер, не так представляла она себе властные функции в XX веке.

Она принадлежала к методистской церкви, но перешла в англиканство – весьма говорящая перемена, повлиявшая в том числе на ее политическую идентичность. Ее произношение, в моменты злости или стресса выдававшее линкольнширское происхождение, сначала стало жестче, а потом сменилось благовоспитанным щебетом пригородной няни. Корни ее теоретически уходили в низы среднего класса, но она сумела завуалировать это, выйдя замуж за крайне успешного бизнесмена Дэниса Тэтчера. Ее личность формировалась частично в слиянии с другими, частично через имитацию.

Тэтчер вошла в парламент в 1959 году, через три года после Суэцкого кризиса, но все равно тяжело переживала этот провал. Согласно одному историку, английская правящая верхушка «прошла путь от убежденности в том, что Британия может все, до почти невротической убежденности в том, что Британия не может ничего». Если в голову Тэтчер иногда и приходили подобные мысли, она быстро отбрасывала их. Переезд из Грэнтема в Оксфорд был первым шагом к политической зрелости. Затем она яростно боролась за депутатское место от округа Финчли, а добившись его, подкрепила результаты упорным трудом и начала медленное восхождение к вершине. Сперва стала парламентским заместителем министра, затем вошла в теневой кабинет Хита как министр энергетики. В октябре 1969 года Тэтчер совершила очередной скачок, став теневым министром образования. После победы консерваторов в 1970 году заняла этот пост в действующем кабинете. Однако сторонники Тэтчер из либералов и защитников свободного рынка, возможно, не так уж сильно приветствовали ее пребывание в этой должности, где она утвердила 3286 средних школ и отказала 328. Можно сказать, она выполняла государственный долг, но делала это мстительно.

Затем в 1971 году случился новый раунд противостояния правительства и профсоюзов госсектора, Хит шел на уступки заводу Rolls-Royce и судостроителям Верхнего Клайда, потом объявился Национальный союз шахтеров. В этих условиях миссис Тэтчер неотвратимо возвышалась. Во время кампании за место руководителя Консервативной партии она вела себя сдержанно, но в ее безжалостном наступлении чувствовалась большая доля амбиций. Никто из ее коллег пока не подозревал, из какого теста она на самом деле слеплена, но некоторые черты начинали проявляться. Пораженчество она рассматривала как чуму и вела с ним непримиримую борьбу. Другим проклятьем считала пессимизм. А Тед Хит в ее глазах был живым воплощением и того и другого.