Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия

В марте 1996 года разразился «коровий» кризис, предвестник более масштабного коллапса в отношениях Британии и ЕС, поднимающий трудный вопрос о национальной идентичности. Губчатая энцефалопатия крупного рогатого скота (ГЭКРС) поражала коров, в корм которым подмешивали остатки животных организмов. Из-за симптомов, включающих неадекватное поведение и потерю контроля над моторикой, болезнь получила народное название «коровье бешенство». ЕС действовал быстро и проголосовал за запрет на британскую говядину; решение оспаривал Национальный фермерский союз. Так посреди Европы упал «говяжий занавес», однако его последствия для фермеров отнюдь не служили предметом шуток. «Мы не можем так продолжать», – настаивал Джон Мейджор, упрямо продвигавший компромисс, который правда предполагал массовый забой британского скота. Фермеры отнеслись к этому с глубоким и гневным неприятием. Почему, спрашивали многие, правительству в Вестминстере так безразличны нужды сельского хозяйства? Разве Британия – страна только для городских жителей? Из этого горького ощущения родился Сельский альянс – большая и неподатливая заноза в боку правительства.

Шли и другие явные трещины. Министр вооруженных сил Николас Соамс проинформировал палату общин, что британская армия будет противостоять любым шагам, направленным на отмену запрета воинской службы для гомосексуалов. Четверо бывших солдат собирались оспорить запрет в палате лордов, но 9 мая 1996-го парламент подтвердил правило, несмотря на предупреждение, что «дела в ЕСПЧ приведут к принудительным изменениям в течение трех лет». Вестминстер вновь оказался зажат между силами современности и обновления и силами традиции, к тому же у него не было руля, который помог бы обойти неоднозначное вмешательство Брюсселя. Партия референдума – лишь одно из проявлений мощного желания разрубить этот гордиев узел. Она, среди прочих, тоже принесла тори немало поражений на местных выборах. Между Мейджором и его предшественницей усиливалась froideur[137]. Лишь некоторое утешение черпали тори в том, что с Джонатана Эйткена сняли обвинения в соучастии в продаже оружия.

В субботу 15 июня 1996 года ИРА прекратила очередное затишье, взорвав бомбу в Манчестере. С их точки зрения, Мейджор утратил доверие, потребовав немедленного разоружения. Бомба стала самым большим снарядом, разорвавшимся в мирное время, при этом никто не погиб. Видимо, так и было задумано: в списке потенциальных жертв значились лишь важные здания и боевой дух правительства. ИРА уведомила полицию о заложенной бомбе более чем за час до взрыва – этого времени хватило, чтобы эвакуировать жителей и прохожих из зоны опасности. Такая деликатность иллюстрировала произошедшие перемены: наряду с ничуть не потускневшей готовностью применять силу появилось новое стремление – сохранить жизни.

62 Несчастливый год

В лицо дул порывистый ветер эпохи. 15 июля 1996 года консерваторы ужесточили законы о предоставлении убежища, несмотря на поправки, предложенные палатой лордов. В этом же месяце министрам подняли зарплаты, что сопровождалось протестами. Возобновились производственные конфликты: возникла проблема с почтовыми работниками, машинисты электричек метро объявили забастовку. Британская энергетика, включая по-прежнему спорную атомную отрасль, наконец была полностью приватизирована.

Специальный комитет палаты общин по внутренним делам решил не рекомендовать полный запрет на частное владение оружием; а поскольку бойня в шотландском Данблейне[138] произошла всего несколько недель назад, последовавшие протесты были неизбежны и масштабны. Скандальное происшествие с подозреваемым боевиком ИРА в том же месяце только добавило напряжения. Со временем ограничения на владение оружием ужесточили, но полного запрета все равно не последовало. Джон Мейджор вновь подтвердил, что, прежде чем с Шинн Фейн можно будет продолжить переговоры, следует прекратить все боевые действия. В свете приближения всеобщих выборов правительство объявило о снижении базовой ставки подоходного налога на 1 %. Жест символический, но ничего другого администрации в данных обстоятельствах не оставалось. В декабре, посреди дальнейших разборок, связанных со взятками, тори потеряли большинство в палате общин. Никогда еще хрупкое положение правительства не было так очевидно, как в январе 1997 года, – два члена парламента от консерваторов приехали на выборы в машинах скорой помощи. Разумеется, такая тактика применялась и лейбористским кабинетом, когда они пытались справиться с угрозой вотума недоверия в 1979 году, но то были менее чувствительные времена.