Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия

Повальная любовь рабочего класса к побережью побудила Билли Батлина основать в 1936 году самую первую коммерческую базу отдыха в Скегнессе. Ее ждал такой успех, что он тут же открыл и другие. К концу десятилетия в Англии было свыше 100 коммерческих турбаз, привлекавших около полумиллиона отдыхающих ежегодно. База отдыха предлагала трехразовое питание и развлечения всего за 35 шиллингов в неделю в низкий сезон. Развлечения, как правило, включали круглосуточную живую музыку, танцы, спорт, однодневные экскурсии, конкурсы талантов и красоты, включая избрание «самой гламурной бабушки». В 23:45, после бурного дня ведущий местного «Радио Батлин» объявлял: «Спокойной ночи, туристы». Однако многие игнорировали отбой и продолжали танцевать далеко за полночь. У Батлина, как и вообще на побережье, отдыхающие из рабочего класса твердо намеревались доказать, что их манера веселиться ничем не хуже развлечений так называемых вышестоящих.

24 Земля пособий по безработице

В числе миллионов других туристов, посетивших прибрежный городок Блэкпул в 1930-х годах, был писатель Дж. Б. Пристли, собиравший материал для своего отчета о состоянии нации – «Английского путешествия» (English Journey; 1934 год). Пристли понравилась демократическая атмосфера ланкаширского курорта: казалось, городок говорит отдыхающим из рабочего класса – «ты не хуже других, если в кармане найдутся необходимые полшиллинга». Раньше люди жили в паутине взаимоотношений «между ниже- и вышестоящими на социальной лестнице, презирая или жалея тех, кто внизу, преклоняясь или ненавидя тех, кто сверху»; но в «американской» обстановке Блэкпула снобизм ослабил хватку на горле англичанина.

Однако другие аспекты курортной жизни проявляли менее приятные стороны «американизации». Согласно Пристли, предлагаемые там развлечения были «стандартизированы», «механизированы», «мелки» и «дешевы». В этом отношении городок служил символом новоявленной Англии массового производства и потребления: вся страна, писал Пристли, «стремительно блэкпулизируется». «Все и вся, – делал он вывод, – низвергается… на одну магистраль дешевых массовых товаров и единообразной жизни».

Пристли угнетала «монотонность» такой механизированной страны, но он все же предпочитал ее другому образу Англии, знакомому ему не понаслышке, – старой «промышленной Англии угля, железа, стали, хлопка, шерсти, железных дорог… квадратных часовен, соединенных задними стенками домов… груд шлака… ночлежек… закопченных унылых городишек [и] угрюмых, похожих на крепости больших городов». Городские центры Англии будто застыли в XIX веке, словно часть экспозиции гигантского индустриального музея. При взгляде на преимущественно безработных жителей таких мест Пристли казалось, что война все еще продолжается; все это выглядело вдвойне безотрадным, поскольку многие из встреченных им безработных двадцать лет назад воевали во Франции.

«Земля пособий по безработице» не получала никаких выгод от экономического бума десятилетия. Жители Северной Англии и многие в Мидлендс вовсе не рассматривали тот период как изобильный, описывая его скорее как «голодные 1930-е» или «чертова декада». После короткого послевоенного взлета ключевые отрасли английской промышленности вступили в стадию полного упадка и зависели от все уменьшающегося международного спроса. Уже в конце 1920-х четверть британских шахтеров и металлургов, половина работников хлопковой отрасли и треть судостроителей сидели без работы. Шахтерские городки Дарема, хлопковые – Ланкашира, металлургические и судостроительные центры Камберленда и Тайн-Тиз были официально объявлены «зонами экономического упадка».

А затем грянул кризис. После 1929 года международный спрос обрушился, экспорт хлопка и сталелитейное производство сократились вполовину, добыча угля – на одну пятую, а судостроение – на 85 %. Для рабочих последствия оказались предсказуемы и разорительны. К 1932 году работу потеряли 40 % шахтеров, 50 % металлургов и 60 % кораблестроителей. Во многих городах уровень безработицы достигал 50 %, а кое-где и выше, поскольку молодежь уезжала в другие места в поисках места. Проблема таких призрачных городков заключалась не только в большом количестве безработных, но и в том, что они оставались без работы очень долго – годы и даже десятилетия. После поражения всеобщей забастовки протестовать не имело смысла; всего 8 % лейбористов в палате общин не делали никакой погоды в парламенте. При этом многие англичане считали, что именно государство обязано помочь безработным. Есть ли у Национального правительства какое-то видение, как защитить граждан, потерявших работу, – и отнюдь не по своей вине?

* * *