Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия

Среди безработных всех возрастов наблюдалась тенденция к насилию. Иногда эта агрессия направлялась на чиновников биржи труда, иногда – на самих себя. Статистика Министерства внутренних дел показывает, что в начале 1930-х ежедневно кончали с собой двое безработных. Однако в целом спорадические вспышки насилия терялись на фоне довлеющей апатии и скуки. Апатия, скука и полное изнеможение гасили злость безработных на систему, которая так их подвела. Некоторые парламентарии-консерваторы переживали, не назревает ли революционная обстановка, но сами безработные проявляли мало интереса к революционным свершениям. «Мы снова и снова утверждаем, – говорил один социолог, – что безработица не предполагает активной жизненной позиции… Подавляющее большинство не имеет вообще никаких политических убеждений». Оруэлл испытал шок, столкнувшись с вопиющей скудостью политического сознания в Вигане. Сам он приписал это длительности человеческих страданий – после многих лет без работы многие просто смирились с жизнью на пособие. Он также полагал, что «революцию предотвратила» дешевая роскошь вроде «рыбы и картошки[54]… шоколада… радио и кино».

* * *

Впрочем, безработные, не отличавшиеся революционным настроем, все же не страдали в молчании. Тысячи потерявших место людей принимали участие в выступлениях против тестов на бедность и урезаний выплат, организованных Национальным движением безработных трудящихся (НДБТ), где заправляли коммунисты. Пресса живописала демонстрантов как агрессивных большевистских забияк, использующих камни и кирпичи в столкновениях с полицией. Официальной тактикой властей был «разгон» любых «буйных или готовых проявить буйство» протестующих конными полицейскими с применением дубинок. Иногда полицейские обращали против них даже огнестрельное оружие; многие получили ранения, несколько человек погибло. В 1934 году Национальное правительство наделило полицию расширенными полномочиями: Закон о подстрекательстве к мятежу позволял стражам порядка останавливать и обыскивать любого человека, «заподозренного» в этом самом «подстрекательстве». За протестами следовали бесчисленные аресты, но НДБТ не опускало руки. Они организовали несколько «голодных маршей» из северных городов Англии в лондонский Гайд-парк. В дороге участники ночевали в работных домах и хостелах. Эти марши привлекли внимание прессы и часто упоминались в речах лейбористских членов парламента.

Но официальная позиция лейбористов по отношению к протестам и маршам была амбивалентной. Новое руководство партии в лице Клемента Эттли наотрез отказалось организовывать демонстрации вместе с коммунистическим НДБТ и осудило эпизоды насилия, произошедшие во время некоторых акций. Перед нами классический лейбористский компромисс: члены партии выражают солидарность с народным левым движением, но дистанцируются от его революционной программы. Коммунисты обвиняли лейбористов в недостатке смелости, мешающем воспользоваться преимуществами революционного момента, но правда заключалась в том, что верхушка партии просто желала отложить этот момент – и желательно навсегда. Хотя Эттли и другие видные фигуры стремились отмежеваться от консервативной эпохи Макдональда с помощью радикальных экономических предложений, они так же, как и их бывший лидер, стояли за поступательный социализм, вводимый путем одобренных парламентом реформ.

Марш, который вызвал у лейбористов-парламентариев наибольшее сочувствие, – «крестовый поход из Джарроу» 1936 года. В конце XIX века судостроительная верфь в Джарроу процветала, и в период с 1850-го до 1920-й население местечка выросло в десять раз. Однако к 1932 году для 80 % взрослого населения там не было работы. Люди страдали от плохого состояния здоровья, а смертность от туберкулеза превышала показатели XIX века. В следующем году кандидат в депутаты от Джарроу, «Красная» Эллен Уилкинсон, заклинала Макдональда помочь городу. Бывший лидер лейбористов, а ныне премьер коалиционного кабинета, пообещал взять Джарроу на заметку, но сам он в политическом отношении имел ничтожно мало влияния; а министр торговли Уолтер Рансимен посоветовал жителям городка «самим найти путь спасения».