Новая эпоха [с иллюстрациями]

– Что я могу сказать тебе на это, римлянин? – о своём собственном римском гражданстве я решил пока дипломатично умолчать.

– Римлянин? Был бы я римлянином – разве стоял бы я сейчас здесь с полутора сотнями, оставшимися от полутысячной когорты?

– Так вы, значит, латиняне?

– А кто же ещё? Кого ещё не жалко поставить под удар грязных варваров? А римляне – вон они, отстоялись за нашими спинами и идут теперь собирать добычу.

– Ладно, центурион, для тебя этот бой тоже уже окончен, а у нас ещё есть дело, – я указал мечом в сторону кордубцев.

– Всё правильно, помоги СВОИМ, турдетан! И это, не принимай на свой счёт того, что я сказал о варварах. Ты же понимаешь, надеюсь, что я не вас имел в виду?

– Пустяки, латинянин! – пусть уж лучше он считает меня варваром-турдетаном, а то представляться центуриону римским гражданином мне как-то резко расхотелось…

Сворачиваем влево, то бишь к римскому правому флангу, где кордубцы Трая действуют – турдетанские турмы вдоль фронта латинских когорт, лузитаны поодаль, вне броска пилума или дротика. Не будешь же разжёвывать расклад всем и каждому, а потери у латинян нешуточные, и обозлены уцелевшие соответственно, так что людям, похожим на обозливших их, приближаться к ним не рекомендуется. А кордубцам впереди нелегко. Наши конии с кельтиками уже присоединились к ним, но и лузитаны-вражины – все, кто по ту сторону от прорванного нами центра оказался – отчаянно ломятся на прорыв, так что лишними мы там едва ли окажемся. Ну так мы ж разве мешкаем? Нагоняем пеших, я прикидываю хрен к носу – и даю отмашку НАШИМ лузитанам.

Уже приближаясь, наблюдаю изумлённую харю Трая, который, естественно, принял конницу Ротунда и Сабана за не пойми откуда взявшуюся на его голову вражью подмогу и приготовился героически противостоять превосходящим силам противника, а тут вдруг мечи и фалькаты лузитанских всадников начинают споро и деловито – ага, как так и надо – рубить ЛУЗИТАНСКУЮ же пехоту! Набежавшая потом – вслед за нами – точно такая же пехота наших лузитан удивила его уже гораздо меньше…

– Он бы и глаза протёр, если бы мог позволить себе отвлечься от боя! – сдал его со всеми потрохами Битор, когда мы дорубили сопротивляющихся, "проконтролировали" не в меру хитрожопых и повязали честно сдавшихся.

– Так ведь и было отчего! – отозвался кордубец, – Вы-то с кониями – свои, и с вами всё понятно, кельтики – уже не так понятно, но всякое бывает, но чтоб лузитаны! Как вы ИХ-то в это дело втянуть исхитрились?

– Трай, ты поверишь мне, если я скажу, что никак? – ухмыльнулся я, – Мы и не собирались их втягивать, как и кельтиков, да только они сами нам навязались.

– Другому не поверил бы, но ТЕБЕ – приходится. Ты можешь не сказать ВСЕЙ правды, если в твоих интересах что-то скрыть, но я не помню случая, чтобы ты обманул явно, – покачал головой турдетанский аристократ, – И если ты говоришь, что дело обстоит именно так, значит – так оно и есть. Но КАК такое оказалось возможным?

– Раньше это было невозможно, но теперь – сам видишь. Жизнь изменилась за эти годы, Трай. Не всё мы ещё сделали, что хотели, далеко не всё, но кое-что всё-таки уже сделали. Эти люди помнят, как жили раньше, и сперва им было хуже, но теперь – гораздо лучше, и никто из них не хочет больше жить так, как жили раньше. Вот почему они здесь вместе с нами.

– Так тогда переодеть их надо было хотя бы, а то ведь от ТЕХ дикарей отличить невозможно, – заметил кордубец, – Хоть одинаковые армейские туники им дали бы…

– Надо было, конечно, но говорю же, не рассчитывали мы на них. Впредь теперь и этим озаботимся, а пока вот – как сумели и успели сходу…

– И при этом у вас ПОЛУЧИЛОСЬ, и я так и не понял, КАК…

– А вот, приглядись-ка, – я указал ему на лузитанских и веттонских пленников, с которыми как раз разбирались наши лузитаны.

А там – картина маслом. Грат, мой бывший раб, останавливается возле одного из пленных – раненого, но свирепого оборванца, и мне кажется, что не просто так, а по поводу. Останавливается и сдвигает свой закрытый кожаный шлем с гребнем на затылок, открывая лицо, и похоже на то, что знакомы они с пленником. Говорят между собой о чём-то по-лузитански, но хотя я и успел уже за эти годы и в нём немножко наблатыкаться, за дальностью хрен разберёшь. Но тут они почти сразу же на повышенные тона перешли. Слышно стало хорошо, но я всё-таки в лузитанском не силён, и пока переводил мысленно услышанное на турдетанский, да въезжал, что к чему, Грат психанул сразу же и сапогом оборванцу в брюхо засветил, а затем фалькату из ножен выдернул и верхнюю половину башки бедолаге на хрен снёс. Мы с Траем переглядываемся, и у того глаза с блюдца, а у меня они нормальные – я как раз въехал в тот момент, когда свежий труп в пыль валился. Вопли, ругань, Грат ещё на одного фалькатой замахивается, двое его удерживают, Ротунд чего-то втолковывает. Подъезжаем тоже, говорю бывшему рабу: