Новая эпоха [с иллюстрациями]

Брута же я копчёной осетриной решил побаловать не просто так и вовсе не за то, что он – возможный предок Брута Того Самого, который "и ты, Брут". Во-первых, Цезаря Того Самого означенный Брут Тот Самый и без моей осетрины в реале зарежет, да и не один он там будет, всё-таки двадцать три лишних дырки – многовато для одного, а во-вторых – есть версия, что настоящий отец Брута Того Самого – как раз сам Цезарь, в молодости жеребец ещё тот. Так что вовсе не за это у меня нынешний Брут абсолютно эксклюзивный для античного мира деликатес трескал, а совсем по другому поводу. На нормальном русском языке это называется взятка натурой. Нам ведь пополнение людьми очередное нужно – турдетанами, бастетанами и прибрежными бастулонами, и все они живут в Бетике, с некоторых пор – римской Дальней Испании. А наместник провинции, во власти которого отпустить или не отпустить завербованных нами переселенцев – вот он, пропретор Публий Юний Брут, весной ждущий сменщика, если таковой будет, а пока – полновластный владыка Бетики. И при этом – плебей-народник из числа долбодятлов катоновской закваски, к которому ещё и не на всякой хромой козе подъедешь. Явно, то бишь с увесистым кошелём звонкой серебряной монеты, к нему подкатываться дружески не рекомендуется – честные мы, типа, и принципиальные, интересами Рима не торгуем и взяток у варваров не берём, а только бюджетное бабло пилим, как и принято у честных и принципмальных. Подарки же и угощения – это дело совсем другое, это – знак уважения, гы-гы! И чем плебеистее деятель, чем чмарнее, тем сильнее он на подобное "уважение" падок, и если означенное "уважение" выглядит весомо, то и сделает он за него куда больше, чем сделал бы за тот увесистый кошель. Хороший кусок моего "косского" шёлка, достаточный на нижнюю тунику-безрукавку и на бельё, оказался для этого "вышедшего родом из народа" достаточно весомым, а осётр – достаточно аппетитным для утоления его жажды уважения, так что "добро" на увод людей в количестве полутора примерно тысяч со всем их движимым скарбом мы получили. Ради такого дела я бы и хоть пятиметрового осетра – говорят, бывают и крупнее, но мне на глаза таких не попадалось – закоптить для него не пожалел, а уж этот в два с небольшим метра – сущий пустяк…

Дообедали, вышли из палатки Авла, послонялись по лагерю, понаблюдали за учениями легионеров, я показал пацанам характерные моменты.

– Папа, а почему ты согласился с дядей Авлом в том, что наши солдаты не так хорошо обучены, как римские? – спросил меня по-русски Волний, – Я вот смотрю на этих увальней – и дядя Бенат, и дядя Тарх, и даже дядя Лисимах легко справились бы хоть с двумя, хоть с тремя. Дядя Бенат, наверное, справился бы и с четырьмя.

– Если вон с теми малоопытными гастатами, то дядя Бенат, пожалуй, справился бы с ними и с пятью, – прикинул я, – Но во-первых, дядя Авл – римлянин, а человек он в целом неплохой, и зачем же мы будем его обижать, отзываясь плохо о его соплеменниках? Мы ведь тоже римские граждане, и он бы нас не понял. А во-вторых, мы ведь говорили не о наёмниках, а о призывниках-легионерах.

– Мне кажется, и дядя Курий справился бы даже с этим их центурионом.

– Может быть. Но дядя Курий – опытный боец, настоящий ветеран, и пока у нас таких гораздо меньше, чем хотелось бы.

– Да с этими увальнями многие наши солдаты справились бы, даже молодые.

– В поединках – да, справились бы. Но легионеры не вступают в поединки, а сражаются строем. А в строю – взгляни-ка вон на ту центурию, которая отрабатывает "черепаху" – римляне действуют чётче и слаженнее наших турдетан. Очень хотелось бы надеяться, что это только ПОКА. Но и в этом случае мы не будем показывать римлянам наших лучших солдат – зачем нам расстраивать и огорчать друзей и союзников? Пусть видят худших, смеются над их неумелостью и считают, что таковы у нас все. Понимаешь?

– Да, понимаю, – серьёзно кивнул мой наследник.

– А ты, Икер?

– Понимаю, папа.

На самом деле, конечно, ни хрена они ещё толком не понимают – даже Волний, который постарше. Какого в звизду понимания можно требовать от школяра-первоклашки на зимних каникулах? Даже окончив школу, он будет понимать ещё не всё, а только часть, а всё поймёт лишь тогда, когда окончит ВУЗ, которого пока ещё не существует в природе. Сейчас они ещё оба не столько понимают, сколько ощущают мой настрой, угадывая не высказанное вслух и сопоставляя с услышанным, увиденным, а сегодня – с ещё и на вкус опробованным. Смех смехом, но сегодня мне удалось показать обоим моим спиногрызам главный секрет римской военной машины, которым и определяется её мощь, отвага и напористость. И теперь всё это, вместе взятое, прописывается у них напрямую в подкорке, формируя менталитет. Именно это мне сейчас от них и нужно – внутреннее убеждение в том, что хорошо и правильно – именно так, а не иначе. Рим – наш самый большой союзник и друг. Слишком большой, чтобы откровенничать с ним обо всём подряд. Нам, маленьким и слабым, позарез нужно быть умнее, хитрее и предусмотрительнее этого гиганта…