Новая имперская история Северной Евразии. Часть I

К примеру, между 1235 г., когда на курултае было принято решение о западном походе, и захватом монголами Киева в 1240 г. Киев четыре раза менял правителей, каждый раз в результате вооруженного столкновения, наносящего урон укреплениям и защитникам города. Особенно разрушительным был штурм города 1235 г. князем Изяславом Черниговским, но и он произошел после того, как в 1203 г. Киев — включая церкви и монастыри верхнего города — был разграблен и сожжен смоленским князем Рюриком Ростиславовичем, а жителей угнали в плен его половецкие союзники. Причем сменявшиеся на киевском престоле князья ничуть не беспокоились об укреплении города, а последний из них до завоевания Бату, Даниил Галицкий, вообще лично не находился в городе, оставив вместо себя тысяцкого Дмитра. Один из киевских князей времен монгольского нашествия — Ярослав Всеволодович, брат убитого на реке Сити великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича, — принял владимирское княжение после смерти Юрия. Спустя всего год после разорения Владимиро-Суздальского княжества монголами, зимой 1239 г., Ярослав Всеволодович смог собрать значительное войско и отправиться в завоевательный поход на Смоленск.

Таким образом, хотя монгольские рейды 1237−1240 гг. могли быть гораздо более разрушительными, чем междукняжеские набеги, и приводить к большим жертвам в силу большей численности участвующих войск, они не воспринимались современниками как принципиально новая угроза. Монгольское вторжение или соседство не становилось стимулом для политического объединения — или хотя бы поводом отказаться от очередного набега на соседнее рѹськое княжество. Монголы захватывали и сжигали города (в большинстве которых население не превышало 1 тыс. человек) — но это же регулярно делали и соседние рѹськие князья. Оккупация лесной и даже лесостепной территории не интересовала кочевников, и после нанесения ударов по владениям, граничившим с Улусом Джучи (включая Владимиро-Суздальское княжество, соседствовавшее с булгарскими землями, включенными в улус), сколько-нибудь масштабных столкновений новых правителей степи с северными соседями не было более десятилетия. Монголы оказались включены в давно сложившуюся политическую реальность всеобщей конкуренции и временных альянсов Рѹськой земли, в которых фактор этнокультурной солидарности всегда играл минимальную роль.

В этой ситуации часть князей сделали важный стратегический выбор и признали себя вассалами монгольской империи. Это означало, что великий хан (а после 1266 г. — хан Золотой орды) являлся верховным арбитром в любых спорах между князьями (прежде решавшихся военным путем), а его представителем становился великий князь, чей титул подтверждался выданным ханом ярлыком (ярлык — монг. зарлиг, указ, распоряжение). Как и в период складывания Рѹськой земли, политическое подчинение выражалось в уплате фиксированной дани и предоставлении воинских контингентов, взамен монгольский правитель гарантировал справедливый суд и военную помощь. Нельзя сказать, что князья Владимиро-Суздальской земли, которые первыми признали верховную власть монголов (Ярослав Всеволодович и его сын Александр Невский), сделали это без всякого принуждения со стороны Бату. Однако правитель непосредственно граничившей с Ордой Галицко-Волынской земли, князь Даниил Галицкий, смог избежать формального подчинения, несмотря на сильное давление, установив скорее союзнические отношения с Бату. Смоленское княжество подпало под власть Орды лишь после 1274 г., однако уже в 1340 г. предпочло перейти под сюзеренитет Великого княжества Литовского. Ряд княжеств находился в прямой зависимости от Орды, однако местные князья не претендовали на право представлять власть хана лично.