Новая книга ужасов

Тут мое предупреждение оборвал стук в дверь. Миссис Рампейдж принесла кофейник и чашку, тарелку под серебряной крышкой, держатель для хлеба с четырьмя тостами, две чашечки с вареньем, серебряные приборы, льняную салфетку и стакан воды. Войдя, она остановилась в пяти-шести футах от деревенщин. С подноса исходил аппетитный, манящий запах масла и бекона. Миссис Рампейдж задумалась – поставить ли завтрак на столик слева от себя или решиться пройтись рядом с моими гостями и поставить поднос передо мной. Я поманил ее вперед, и она преодолела расстояние до моего стола.

– Все по плану, все под контролем, – сказал я. Она кивнула и попятилась – буквально дошла спиной вперед до самой двери, нащупала ручку и исчезла из виду.

Я поднял крышку и увидел на тарелке два яйца пашот в маленькой чашечке, четыре хрустящих ломтика бекона и холмик домашней жареной картошки – неожиданный подарок от повара.

– А сейчас, господа, с вашего позволения я…

Моя реплика оборвалась на полуслове во второй раз подряд. Пухлая рабочая рука сжала рукоятку кофейника и наполнила из него чашку. Затем мистер Треск поднес ее к губам и одобрительно причмокнул, после чего взял кусочек тоста и, будто кинжал, вонзил его в мою чашечку с яйцом, выпустив из него густую желтую массу. И довольно захрустел капающим тостом.

В тот миг, когда мое раздражение перешло в изумленный гнев, я мог бы прогнать их, несмотря на все, о чем мы договорились до этого. Ведь покушение мистера Треска на мой завтрак было равносильно заявлению, что они с партнером не уважали никаких общественных норм и были способны на хамское и даже отвратительное поведение. Я был на грани того, чтобы их прогнать, и они оба это знали. Просто ждали моей реакции – какой бы та ни оказалась. Тогда я понял, что они меня проверяли. Чутье подсказало, что если я их выпровожу, то проявлю перед ними недостаток воображения. Я просил Чарли-Чарли прислать мне серьезных людей, а не бойскаутов, и в этом надругательстве над моим завтраком просматривались такие глубины и меры серьезности, о которых я даже не подозревал. И в этот миг озарения, наверное, я уже понял, что будет дальше, в мельчайших подробностях, и дал молчаливое согласие. Затем чутье подсказало мне, что момент, когда я, убежденный в своей правоте, мог их прогнать, уже миновал, и я, с чувством открытости неожиданным приключениям, повернулся к мистеру Тумаку. Тот взял с моей тарелки ломтик бекона, положил его на тост и продемонстрировал то, что получилось.

– Это наши методы в действии, – проговорил он. – Мы предпочитаем не голодать, пока вы тут объедаетесь, откровенно говоря, только по той причине, что все это олицетворяет то, что вы ели по утрам в детстве.

И пока я переваривал это бессвязное заявление, он откусил кусок импровизированного сэндвича, засыпав ковер золотисто-коричневыми крошками.

– Скажем, вы важный, достаточно сдержанный человек, – сказал мистер Треск, – что вы едите на завтрак?

– Тосты и кофе, – сказал я. – Да и, пожалуй, все.

– А в детстве что ели?

– Яйца, – сказал я. – Яичницу-болтунью, и глазунью тоже. И бекон. Домашнюю картошку фри. – «Каждую жирную, напичканную холестерином унцию которой, – едва не добавил я, – мне приносили крестьянские руки прямехонько с ферм». Я смотрел на жесткий бекон, блестящий картофель, месиво в чашечке из-под яйца. Мой желудок покачнулся.

– Мы предпочитаем, – сказал мистер Треск, – чтобы вы следовали своим подлинным предпочтениям, а не загрязняли разум и желудок, уплетая это дерьмо в поисках внутреннего покоя, которого, если уж быть честным с собой, никогда и не существовало.

Он склонился над столом и взял в руку тарелку. Его напарник ухватил еще один кусок бекона и положил на второй тост. Мистер Треск приступил к яйцам, а мистер Тумак зачерпнул горсть жареного картофеля. Мистер Треск оставил пустую чашечку из-под яйца, допил кофе, налил еще и передал чашку мистеру Тумаку, который как раз закончил слизывать остатки картофеля со второй руки.

Я взял с подставки третий тост. Мистер Треск, отправляя в рот несколько кусочков картофеля, насаженных на вилку, подмигнул мне. Я откусил кусок тоста и присмотрелся к паре чашечек с вареньем: одно вроде бы было сливовое, второе – из шиповника. Мистер Треск погрозил пальцем. Я запихнул в рот остаток тоста и чуть погодя запил его водой. В целом я чувствовал себя сытым и, не считая того, что меня лишили моей привычной чашки кофе, был вполне доволен своим решением. Я с некоторым раздражением взглянул на мистера Тумака. Он осушил свою чашку, а затем кивнул на третью и последнюю порцию кофе и предложил ее мне.

– Спасибо, – сказал я.

Мистер Тумак поднял чашечку со сливовым вареньем и шумно высосал ее содержимое. Мистер Треск проделал то же с вареньем из шиповника.

Они вылизали чашечки, забравшись языками даже в самые уголки. Мистер Тумак рыгнул. Мистер Треск рыгнул за ним вслед, еще громче.

– Вот это я понимаю, завтрак, – сказал мистер Тумак. – Вы согласны, мистер Треск?