Новая кофейная книга

Но раз уж она сама залезла в аквариум, а я за ней наблюдал, как за маленькой золотой рыбкой, то можно и зайти и поздороваться. И я толкнул стеклянную дверь и тут же оказался одной из рыб – осторожно закрывая дверь, поймал на себе любопытный взгляд прохожего.

Кристина меня не узнала, или не хотела узнавать. На мой «привет» ответила: «Здравствуйте, мы рады, что вы пришли, еще немножко рано, мы начнем через полчаса, хотите кофе?»

Я кивнул. Я понятия не имел, что тут начнется через полчаса, но от кофе бы не отказался. Кристина принесла мне горячий картонный стаканчик с неожиданно вкусным эспрессо из кофе-машины. Пока я пил, я обнаружил на стене объявление и прочитал, что пришел на занятие для родителей детей с особыми потребностями, вести которое будут сразу несколько специалистов, среди них я нашел и Кристину. У меня нет вообще никаких детей, ни с особыми потребностями, ни без, но уходить мне не хотелось, мне хотелось еще кофе и я сам нашел кофемашину, чтобы никого не беспокоить. Пока я пил, родители собрались и я вошел, когда занятие уже началось.

Родителям раздали платки из плотной материи, чтобы завязать глаза. Ужас, конечно, но хоть скучать в позе лотоса не заставят, кажется, здесь происходит что-то не совсем обычное для этой стекляшки. То, что Зеленая Челка вывалила из мешка, оказалось большими и очень неудобными тапками, которые надо было надеть поверх обуви, у половины этих тапок каблук был сбоку, у половины спереди.

Родители уже разделились на пары, один ведет, а другой надевает тапки и завязывает глаза, несчастный с завязанными глазами должен почувствовать себя беспомощным ребенком-инвалидом, который не может положиться ни на свои подкашивающиеся ноги, ни на свое слабое зрение, ни на что-то знакомое и понятное впереди, а только на ведущего, который тащит его за собой по полному опасностей миру.

Я слишком поздно вышел из кухни, оторвав себя от кофемашины, мне пары не хватило и меня вела Кристина. Только когда она помогала мне завязать платок потуже, я успел до наступления полной темноты под платком посмотреть вниз и заметить, что она беременна. Подумал, не от меня ли, попытался прикинуть и посчитать, но способность считать уходит, когда оказываешься на узкой скамейке в шатких тапках и с завязанными глазами. Рука Кристины и летом осталась холодной, но голос звучал гораздо увереннее, чем тогда на танго. Она узнала меня, как только взяла за руку, слегка вздрогнула: «А, это ты… извини, не запомнила твое лицо, только руку». И тут же заговорила громко и нарочито спокойно:

– Впереди подушка, осторожно, поднимите ногу повыше, нащупайте ее. Сойдите осторожно. Еще два шага и снова подушка, на этот раз побольше и менее устойчивая, не останавливайтесь, не бойтесь. А теперь скамья кончается и мы переступаем на табуреты, первый – качалка, второй на колесиках, не бойтесь, идите.

Я не боялся до этого момента, но вдруг на это «не бойтесь» меня прошибло. Оказалось, что боюсь беспомощности, до дрожи боюсь, хоть никогда и не думал об этом, в голову не приходило. А тут пришло, упало на меня и раздавило, как я мог бы соскользнув, пошатнувшись, грохнуться на Кристину, помять, раздавить. Она хорошо направляет, но не удержит, если что, упадем вместе, а она такая маленькая с вечно холодной костлявой рукой и с животом месяце на седьмом. На седьмом – значит, не я или все же нет? Табурет-качалка сбросил меня, я отдавил Кристине ногу, она оказалась босиком и дернулась от боли, у меня под тапком был жесткий каблук ботинка. Я вернулся на табурет и остановился. Нет, сейчас слезу и уйду, мне не надо чувствовать себя маленьким, беспомощным и опасным для себя и окружающих, я не хочу знать, как буду передвигать ноги в глубокой старости, когда потеряю очки, наверняка уже с толстыми стеклами, а детей у меня нет, а если когда-то и будут (или уже скоро?!), то не такие. Просто спрыгнуть, снять повязку с глаз, скинуть неудобные тапки и уйти.

– Не останавливайтесь, – говорит Кристина, справившись с болью, ничего не произошло, мы продолжаем. Постарайтесь удержать равновесие и перейти на следующий табурет, не доходя до края, щупайте ногой.

Я не двинулся с места, я опять оступлюсь, свалю ее, поломаю, отдавлю ей живот, сломаю себе ногу, я слышу, как другие пары остановились и замерли и как Кристина громким шепотом просит поставить музыку. Нет, не эту, что-то бодрее.

И музыка заиграла – не танго, но что-то вполне подходящее для танца. Я постоял немного и прошептал Кристине – не говори ничего, веди. И я пошел за ней, как она тогда шла за мной – не отрывая глаз, полностью положившись на ее холодную руку, словно в ней есть сила, словно она удержит и убережет. Под музыку мы прошли качалки и табуреты на колесах, еще одну скамью с подушками, Кристина шла медленно, ждала, пока я сориентируюсь, если я терял направление движения. Потом музыка стихла и я почувствовал ветер. Мы были на улице. Я провел рукой по лицу Кристины, она сделала шаг назад, оставив меня одного.