Новая НЕистинная Пара. Часть 1

В итоге, Александрас Баккер, прямой потомок друга отца и воспитанницы моей матери, оказался в обычном приюте для людей. Неудивительно, что в конечном счете стал преступником. О том, что он еще и оборотень, той компании стало ясно достаточно быстро, ведь мальчишку никто не учил прятать зверя правильно. Но его не убили, не сдали на опыты, а поставили себе на службу. Банда перебралась под Париж, и тут такая новость — богатенькая дурочка. Живет одна, не политическая, не дочка местной элиты, а всего лишь постельная грелка. Удобная цель, во всех смыслах.

Может я бы не нашел исполнителей убийства, только в квартиру отправили Баккера. Я был неприятно удивлен, ощутив запах молодого волка на коже моей любовницы. Через несколько часов я уже стоял в окружении трупов банды, и смотрел на хрипящий кусок мяса, по имени Александрас, решая — убить или помиловать.

Не решил. Забрал с собой. А позже узнал и родословную ребенка, точнее подростка, превратившегося без контроля в шакала или гиену, то есть в злобного падальщека, норовящего напасть со спины. Совесть не позволила убить потомка тех, о ком заботились родные. Смешно, но такие моменты и были теми незримыми ниточками, что грели душу, напоминали о семье. Я оставил ему его имя, лишь чуть изменив биографию, и стал ему приемным отцом, как делал с каждым воспитанником.

Так на свет родился уроженец мелкого городка под Парижем Александр Беккер, потомок эмигрантов из Англии, шестнадцати лет, сирота, с моим наказом изменить имя на настоящее, через сорок лет (достаточный срок для смены легенды и документов).

Естественно, ни о каком уме и образовании речи не шло. Типичный, как сейчас бы сказали, гопник, если не хуже. У меня ушло три года на то, чтобы сломать эту гиену, и вырастить на ее месте росток достойной личности. Невольно вспомнилась его седьмая, она же последняя, его попытка меня прирезать. Тогда я действительно это допустил, чтобы окончательно выжечь его прошлое из сознания мальчишки.

Нож вошел точно под ребра, превращая легкое в фарш, если бы шакаленок подумал, и ударил бы в сердце, то смерть была бы почти мгновенной, а так… запретив себе регенерировать, я еще несколько минут хрипел, харкая собственной кровью на полу.

Мальчишка испугался, испугался моих глаз, когда понял, что я еще в сознании. Сгреб деньги из сейфа, который я открыл, чтобы дать емусредств на расходы, и бросился бежать. Естественно, его поймали, избили и приволокли в ту же комнату. К тому моменту меня уже перенесли на диван, и пытались спасти. Ярость моих волков сложно описать словами. За три года его пребывания рядом с ними, только статус приемного сына и спасал идиота от жестокой расправы. Слишком многое позволял себе шакаленок. Одни постоянные попытки поиметь волчиц в полнолуние (без их согласия) чего стоили! Да за меньшее оборотни убивали. Проблема состояла еще и в том, что шакаленок уродился альфой, сильным альфой, то есть фактически я был единственным, кто мог поставить его на место, не убивая.

Помню еще ярость на разбитом в хлам лице, когда он понял, что я еще жив. И удивление, когда я оторвал от себя руки целительницы и потребовал, чтобы помогли ему. Это было логичным решением. В любую секунду осколок ребра мог прошить сердце, и самостоятельно такое не проходит, даже у альф. Мне было уже не помочь. Последними моими словами был приказ о том, чтобы отпустили «моего сына» и не преследовали. Ну а дальше, как ясно, очередная смерть.

Когда пришел в себя, то обнаружил рыдающего надо мной подростка. Трогательно и правильно, чего уж скрывать. Я, кажется, уже упоминал, что разорвать душу — это умение? Так вот, воссоздать ее же — тоже умение, требующее практики. А любые ростки благородства прекрасно растут на осознании собственной вины. Подчеркну, что не на культивации этой вины, а именно на осознании. Я дал ему возможность осознать собственную злобу.

Через год мальчишка примчался ко мне с бумагой о поступлении в военное училище. Это был первый раз, когда я всецело гордился этим ребенком. Слишком большой скачок он сделал за какой-то год, самостоятельно вытравливая из себя грязь. Слишком многое вложил, не без моей помощи, но вложил в собственную голову. Маленькое чудо, когда из подростка, не знающего, что такое подпись, вырастает достойный зачисления абитуриент.

На пять лет мы расстались. Я, конечно, следил за его успехами. Не позволил закрыть эмигранта в застенках. Ну и так, помогал по мелочи. Мои действия даже помощью назвать нельзя, потому мы и не виделись.

Тот юноша, что приехал после получения диплома уже ничем не напоминал шакала. Это был офицер, со всем глубоким смыслом этого слова, что в него вкладывают. И, как не странно, патриот не своей страны. Да бывает и такое, когда Родиной становится земля, потому что приняла, а не потому что родился на ней. Впрочем, у меня с этим всегда были проблемы. Я люблю мир, а не конкретный его кусок, да и должность моя не позволяет патриотизма, в прямом смысле этого слова.