Новая структурная трансформация публичной сферы и делиберативная политика

Новая модель коммуникации имела два значимых последствия для структурно меняющейся публичной сферы. Сначала казалось, что эгалитарно-универсалистское требование буржуазной публичности о равной включенности всех граждан наконец-то исполнится в формате новых медиа. Эти средства массовой информации позволят всем гражданам обрести собственный публичный голос и даже придадут этому голосу мобилизующую силу. Они освободят пользователей от пассивной роли адресатов, выбирающих между ограниченным числом передач и программ, предоставят каждому человеку шанс выразить себя в анархическом обмене спонтанными мнениями. Но огненная лава этого одновременно антиавторитарного и эгалитарного потенциала, который все еще ощущался в калифорнийском духе60 основателей стартапов первых лет, вскоре застыла в Силиконовой долине в либертарианской гримасе доминирующих в мире цифровых корпораций. А глобальный организационный потенциал, предлагаемый новыми медиа, служит как праворадикальным группам, так и храбрым белорусским женщинам в их упорном противостоянии Лукашенко. В результате расширились права и возможности медиапользователей; обратная сторона этой медали – цена, которую они платят за то, что освободились от редакционной опеки старых СМИ, но еще не научились в достаточной степени пользоваться новыми медиа. Подобно тому как печатный станок превратил каждого человека в потенциального читателя, так и цифровизация сегодня превращает каждого из нас в потенциального автора. Но сколько времени прошло, прежде чем все научились читать?

Платформы не предоставляют своим эмансипированным пользователям никакой замены профессиональному отбору и редакторской экспертизе контента на основе общепринятых интеллектуальных стандартов. Именно поэтому сегодня говорят о разрушении «модели привратника» в СМИ61. Эта модель ни в коем случае не подразумевает, что медиапользователи недееспособны; она лишь описывает форму коммуникации, которая может позволить гражданам приобретать знания и информацию, необходимые для формирования собственного суждения о проблемах, требующих политического решения. Политически адекватное восприятие роли автора, которая не тождественна роли пользователя, как правило, ведет к осознанию недостаточности собственных знаний. Роль автора тоже требует навыка; и пока его не хватает политическому диалогу в социальных медиа, качество раскованного дискурса, огражденного от противоположных мнений и критики, будет страдать. Отсюда исходит опасность фрагментации формирующихся политических мнений и воль в политическом сообществе на фоне теряющей очертания (entgrenzten) публичной сферы. Безграничные коммуникационные сети, которые спонтанно формируются вокруг определенных тем или людей, могут центробежно распространяться и в то же время концентрироваться во множестве догматически изолированных друг от друга коммуникационных контуров. Тогда тенденции разделения и фрагментации взаимно усиливают друг друга, порождая динамику, которая противодействует интегрирующей силе коммуникативных связей ориентированных на национальное государство общественных сфер, создаваемых прессой, радио и телевидением. Прежде чем остановиться на этой динамике более подробно, я хотел бы показать, как менялась доля социальных медиа в контексте общего медиапредложения.

5