Новая весна

Он вздохнул:

— Хорошо. Смотри.

Он помог ей, и они вместе заглянули внутрь.

Там находилось девять похожих на кожаные полупрозрачных пурпурных шаров, каждый размером с человеческую голову, приклеенных к стенам контейнера упругими лентами каучуковой коры. Внутри шаров угадывались неясные образы. Своего рода органы, казавшиеся сморщенными и сгнившими. Из контейнера ужасно пахло гнилью. И ничего другого. Ничего, кроме слоя белого мокрого песка на стенах и немного темной воды на дне.

— Боюсь, что это не сокровища мореплавателей, — сказал Плор Килливаш.

— Нет.

— Рыбак утверждает, что видел на дне залива, где он выловил эту штуковину, торчавшие из песка сломанные каменные колонны разрушенного города. Должно быть, в тот день он принял слишком много вина за ужином.

Чапитин Сталд посмотрела в открытый контейнер и содрогнулась:

— Что это? Какие-нибудь яйца?

Плор Килливаш пожал плечами:

— Вполне вероятно, что вся эта штуковина — одно огромное яйцо, и я не хотел бы столкнуться с созданием, его отложившим. Полагаю, что находящиеся в ней шары — маленькие эмбрионы морского чудовища. Мертвые эмбрионы. Лучше я удостоверюсь в этом и вытащу их оттуда. Они могут испариться.

Позади них раздался какой-то звук. Из коридора заглядывал Айоу Санграйс. Его блестящие красные глаза бенга удивленно сверкали. Айоу Санграйс был лукавым и игривым молодым человеком с легким нравом. Даже плотно облегающий колпак из темно-голубого металла с тремя нелепыми, дико торчащими спиралями из лакированного тростника — шлем племени, который он носил — казался игривым.

— Ого! Как я посмотрю, ты уже открыл ее!

— Да, и это необыкновенная сокровищница, как я и предполагал, — сурово отозвался Плор Килливаш. — Кучка маленьких сгнивших невысиженных морских монстров. Еще одна великая победа для дерзких исследователей прошлого. Ты пришел позлорадствовать?

— Чего ради? — спросил Айоу Санграйс. В его голосе прозвучала поддельная невинность. — Нет, я пришел сообщить тебе о своей великой победе.

— Ах да. Ты наконец-то закончил перевод своей летописи бенгов, и она полна заклинаний и очарований, с помощью которых вода превращается в вино или вино в воду — смотря чего тебе захочется в данный момент. Так?

— Попридержи свой сарказм для себя. Это оказалось совсем не летописыо бенгов, а хроникой какого-то племени, составлявшего одну девятую тех, кого бенги поглотили много лет назад. И это полный каталог коллекции священных камней племени. Как понимаешь, сами камни исчезли десять тысяч лет назад.

— На Земле есть чему порадоваться, — хихикнула Чапитин Сталд. — Распутывание загадок с помощью опытных работников в Доме Знаний привычными и громадными шагами продвигается все дальше и дальше.

В Базилике в тот день была очередь Хазефена Муери дежурить возле трона под большим центральным куполом — задача, которую он попеременно делил с принцами Фа-Кимниболом и Пьют Кжаем. Он устало слушал ходатайства двух горластых торговцев зерном, пытавшихся получить возмещение убытков с третьего, который, возможно, обманул их, а может и нет, когда ему сообщили о странном посетителе, появившемся в городе.

Известие принес не кто иной, как капитан городской стражи Кьюробейн Бэнки — человек с крепкой фигурой и щеголеватый, который, как правило, поражал великолепным сияющим золотым шлемом, размером в половину головы, украшенный зелеными рогами и перьями. В этот день он тоже был в своем шлеме. Хазефен Муери нашел его одновременно и удивительным и вызывающим раздражение.

Разумеется, в том, что Кьюробейн Бэнки носил шлем, не было ничего дурного. В эти дни шлемы носило большинство горожан, лак или иначе отмечая свое происхождение от древнего, ходившего в шлемах племени бенгов. А Кьюробейн Бэнки являлся чистокровным бенгом. Но Хазефену Муери — который тоже был бенгом по отцовской линии, а его мать происходила от кошмаров, — казалось, что капитан стражи в этом отношении заходил слишком далеко.

Он не был особенно педантом. Наверное, эту черту он унаследовал от матери — мягкой и добродушно веселой женщины. На него не производили впечатление люди, подобные караульному, которые шумно проходили по жизни с важным, напыщенным видом, прокладывая дорогу благодаря своим размерам и хвастовству. Сам он был худощавый, с узкой талией и покатыми плечами, покрытый густым и черным мехом, местами поразительно белым и гладким, как у женщины. Но его хрупкость была обманчивой: он являлся человеком проворным и подвижным, со скрытой силой в теле, и в душе тоже.

— Накаба благоволит тебе, — важно объявил Кьюробейн Бэнки, почтительно склонив голову при приближении к трону. Сверх принятых норм он проделал рядовые знаки Джиссо-Покровителю и Доинно-Разру-шителю. Эта пара кошмарских богов: они всегда полезны, когда имеешь дело с метисами.

Хазефен Муери, считавший, что на все эти благословения и жестикуляции уходит слишком много времени, ответил небрежным знаком Джиссо и сказал:

— Что такое, Кьюробейн Бэнки! Мне уже хватило возни с этими рассерженными торгашами, и больше я не хочу сегодня встречаться с надоедливыми людьми.