Новая весна

Плечи у Морейн поникли. Глаза Каниэдрина, широко раскрытые и уставившиеся на ветви вверху, уже не видели ничего, их затянула поволока смерти. Странно, но, несмотря на кровь на губах и подбородке, в своей измятой одежде он выглядел безбородым юнцом. Впрочем, достаточно взрослым, чтобы решиться на убийство. Достаточно взрослым, чтобы погибнуть от пары стрел, пронзивших ему грудь. Мертвый, он не расскажет ей, кто ему заплатил, не тот ли Гортанес его нанял. Не расскажет, где ей отыскать этого человека. На поясе юнца висел полный колчан стрел, еще две были воткнуты в землю рядом. Видимо, он был уверен, что сумеет убить четырех человек четырьмя выстрелами. Даже зная Лана и Букаму, он не сомневался в себе. Зная их, он ослушался данных ему распоряжений и первым попытался убить Лана. Наиболее опасного из четверых, как он, должно быть, полагал.

Пока Морейн рассматривала стрелка, ей в голову пришла мысль, что даже мертвый он в состоянии ей кое-что поведать. Поясным ножом она срезала висевшую рядом с колчаном поясную сумку и высыпала ее содержимое на поросшую чахлой травкой землю. Деревянный гребень, надкусанный остаток головки сыра, с приставшими к нему пушинками, маленький складной нож, смотанная в клубок тетива, которую она расплела, дабы удостовериться, что внутри ничего не спрятано, смятый замызганный носовой платок, который она развернула кончиком своего клинка. Неужели она надеялась, что обнаружит внутри собственноручное письмо мастера Гортанеса, с указаниями, как его легче отыскать. Перерезав шнуры кожаного кошеля, привязанного к поясу Каниэдрина, она вывернула его на разбросанные вещи. Высыпалась горстка серебра и медяков. И десять золотых крон. Вот как. Цена ее смерти в Кандоре равнялась стоимости шелкового платья в Тар Валоне. Толстые монеты, с вычеканенным Восходящим Солнцем Кайриэна на аверсе и профилем ее дяди – на реверсе. Подходящая сноска к истории Дома Дамодред.

– У вас в обычае обирать мертвецов? – осведомился Лан тем раздражающе холодным голосом. Всего лишь спросил, не обвинял, но тем не менее!..

Морейн сердито выпрямилась в тот самый момент, когда Рин обломил оперенный конец стрелы, торчавший из спины Лана. Букама узким сыромятным ремешком обвязал древко стрелы у наконечника, потом крепко сжал ремешок в кулаке и быстрым движением выдернул стрелу. Лан моргнул. У него из тела выдернули стрелу, а он всего-навсего моргнул! Почему подобная реакция вызвала у нее недовольство, Морейн не понимала, но именно так и было.

Рин поспешил к дороге, а Букама помог Лану снять куртку и рубашку, обнажив на груди рану со сморщенными краями. Вероятно, входная рана на спине ничем не лучше. Кровь, до того впитывавшаяся в ткань рубашки и куртки, теперь заструилась по груди и ребрам. Ни один из мужчин не попросил Морейн об Исцелении, и ей не очень-то и хотелось предлагать свою помощь. На теле Лана было столько шрамов, что Морейн едва поверила глазам: ведь он очень молод! Хватало и не до конца заживших ран, зашитых темными нитками. По-видимому, гнев у мужчин Лан вызывал с той же легкостью, что и у женщин. Вернулся Рин, он нес полоски ткани для бинтов и разжевывал хлеб для припарки. Никто из них и не собирается просить об Исцелении! Пусть лучше их товарищ кровью истечет!

– Согласны ли вы принять Исцеление? – холодно спросила Морейн, потянувшись к голове Лана. Тот отстранился от ее рук. Отстранился!

– Послезавтра в Чачине тебе может понадобиться правая рука, – пробурчал Букама, проведя ладонью под носом и стараясь ни с кем не встречаться взглядом. Очень странное высказывание, но Морейн понимала: нет смысла спрашивать, что же он имеет в виду.

Помедлив пару мгновений, Лан кивнул и подался вперед. Вот и все. Он не стал просить, даже ни единым словом не выразил согласия. Он просто наклонился.

Резким движением, едва ли не влепив ему затрещину, она приложила ладони к голове Лана и направила Силу. Когда плетения Исцеления впились в тело, оно конвульсивно дернулось, непроизвольно Лан разбросал руки по сторонам и вырвался из хватки Морейн. Она испытала злорадное удовольствие. Поделом ему. Пусть даже он не хватает, задыхаясь, ртом воздух, а только тяжело дышит. Давние шрамы не исчезли, но полузажившие раны теперь превратились в тонкие розовые шрамики – темневшие на коже стежки теперь высвободились и ниточки скатились по рукам и груди; чтобы избавиться от остальных ниток, ему, верно, придется изрядно потрудиться. Но на месте ран от стрелы теперь была гладкая кожа. С осами ему лучше встретиться, будучи совершенно здоровым. Если понадобится, она всегда сможет его вновь Исцелить. Но только в том случае, если это потребуется.

Брошенные монеты они оставили подле тела Каниэдрина, хотя спутникам Морейн деньги явно пригодились бы. Но от мертвеца им не надо было ничего. Букама обнаружил привязанного невдалеке среди деревьев коня – гнедого мерина с белыми чулками, с виду резвого и с горделивой поступью. Лан снял с животного уздечку и привязал ее к седлу, потом шлепнул коня ладонью по крупу, направив в сторону Равинды.