Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2

Так, накануне революции 1848 года, создался компромиссный закон, плод консервативного творчества правительства и либерализма общества. Революция изменит его основы, но в части, касающейся самоуправления, этот закон сохранит свою силу и в позднейшей, обновленной Пруссии.

§ 7. Борьба за эмансипацию в Баварии

Из внепрусских государств Германии наиболее выделяется в истории эмансипационного движения той эпохи Бавария. В этом королевстве, где сосредоточивались относительно большие еврейские массы (50—65 тысяч), правовое их положение регулировалось двумя законодательными системами. В старой Баварии действовал эдикт 1813 года — жестокий «воспитательный закон», нормировавший рост и передвижение еврейского населения в целях его «постепенного уменьшения» (том I, § 32). В рейнских же провинциях Пфальца, воссоединенных с Баварией после освободительной войны, оставался в силе прежний французский закон о равноправии, которое, однако, постепенно урезывалось. Когда в 1818 г. Королевство Баварское получило конституцию с сословным представительством, было объявлено, что евреи лишены права участия в представительных учреждениях не только в старой Баварии, но и в рейнском Пфальце. Среди общего ликования, вызванного дарованием конституции, особенно резко оттенялось положение обездоленных. В том же году им было нанесено новое оскорбление: при муниципальных выборах в городе Фюрте, где евреи составляли пя­тую часть населения, не попал в магистрат ни один еврей, между тем как даже при старом порядке местная еврейская община посылала туда двух своих гласных. По жалобе общины, баварский король Максимилиан-Иосиф выразил свою волю, чтобы впредь такое «странное поведение» со стороны городского управления не повторялось и чтобы представители еврейской общины привлекались к совещаниям по касающимся ее делам. Не привыкшие к доброму слову представители фюртской еврейской общины были так тронуты этим вниманием короля, что отправили ему благодарственный адрес, в котором проводилась мысль, что «религия, святыня сердца, не может отделять стеною граждан от граждан, короля от подданных». Адрес кончался патетическою фразою: «О, если бы народы поняли эту истину, почувствовали ее и в ее духе действовали! Тогда они бы братски обнялись, и различие вер замечалось бы только в формах богослужения в домах молитвы. Тогда израэлиты первые искренно предложили бы своим христианским братьям братский поцелуй».

На готовность угнетаемых к примирению и братскому поцелую угнетатели ответили грубым ударом в лицо. Через год после этих объяснений, когда министерство по поручению короля уже готовило для внесения в ландтаг проект реформы, послышались на улицах баварских городов те клики «геп-геп», которые послужили сигналом к погромам в различных городах Германии (выше, § 2). Когда в августе 1819 г. немецкие лавочники в Вюрцбурге и Бамберге громили своих еврейских конкурентов, они этим хотели запугать и евреев и правительство призраком «народной мести» в случае дарования равноправия. И цель была достигнута: правительство отложило предположенный пересмотр архаических законов о евреях. Напрасно представители еврейской общины в Мюнхене объяснили в своей петиции королю (1821), что именно правовое неравенство евреев является причиною презрительного отношения к ним и насилий со стороны христианского населения, — напуганное погромами правительство прислушивалось не к их голосу, а к голосу «улицы». Не подействовали и обещания еврейских петиционеры, что «израэлиты готовы принести величайшие жертвы» для реформы своего внутреннего быта в духе современной цивилизации. В ответ на запрос президиума ландтага, скоро ли будет готов обещанный законопроект о евреях, министерство ответило, что оно не находит своевремен­ным пересмотр старого законодательства и полагает, что евреям «открыты еще пути постепенного вступление в гражданскую жизнь», если они будут дальше преуспевать в «начатом образовании». Это значило: пусть стараются заслужить равноправие в будущем, но пусть не рассчитывают на него в настоящем.