Новеллы и повести

— Мешает жить. Каждый имеет право жить по-человечески. Вот, к примеру, идет голодный, заходит в лавку, здоровается вежливо и берет себе, скажем, колбасы. Лавочник орет: «Плати!» А я ему: «Не могу, голодный я, потому и беру». Он мне по шее, а я его по черепу. Ну, крики, полиция. Расправимся с полицией, и делу конец. Когда бы все так поступали, все бы пошло по-другому.

— Ну, положим, с голоду, ладно. А купца-то за что?

— Узнали мы, что на руках у купца большие деньги имеются. Вот и решили втроем на эти денежки пожить спокойно годок — худо у нас дела тогда шли.

— Как это, спокойно пожить?

— Да так, как умные люди живут. Буржуй всю жизнь с самого рождения ничего не делает, а простому человеку нельзя и год отдохнуть? Хотели мы поехать в Вену. Собирались издать там такую брошюрку агитационную. Есть у нас в Вене один товарищ, писатель, ну и еще несколько знакомых.

— И много ж отняли у купца денег?

— Четыре тысячи восемьсот рублей.

— Ой-о-ей!

— Сначала просили мы его, чтобы отдал по-хорошему. Купец ни в какую. Ну и пришлось его прикончить.

— А дальше что? Куда вы с такими-то деньгами?

С огромным любопытством слушал парня Войтек, как в детстве слушал страшные сказки.

— Никуда мы так и не уехали. Попался сразу же один из наших. Избили его, посадили в кутузку, а деньги в полиции отобрал у него начальник.

Согласился один тут за пятьдесят рублей передать от нас письмецо начальнику. Написал я в записке, что мы предлагаем ему взять из всех денег пятьсот рублей, а взамен требуем освободить арестованного и вернуть ему остальные, иначе — смерть. Послушался, отпустил арестованного. Собрались мы было отчалить, как вдруг узнаем,, что вернул он дружку нашему только двести рублей вместо тысячи. Убили мы начальника, но денег не нашли. Пристрелили еще двух полицейских, чтобы не помешали нам спокойно уйти. Уходили мы лесом. Набрели по дороге на погорельцев-евреев. Весь городок сгорел дотла, нужда кругом, горе, остались люди под открытым небом. Раздали мы им все наши деньги, осталось у нас рублей сто.

Удивился Войтек, что так обернулось дело. «Врет все малый», — подумал про себя, а вслух спросил:

— Вы, стало быть, раскаялись? Или как?

— При чем тут раскаяние? Люди в беде, надо их выручить. Делим, мы, значит, деньги, а они орут, толкаются, чуть друг друга не передушили. А тут, откуда ни возьмись, двое верховых, офицеры, и с ними две дамы. На пожарище полюбоваться приехали. Там верстах в десяти от городка артиллерия стояла. Ну, мы им любоваться не мешаем. Подъехали они к нам, остановили коней и смотрят, как мы деньги людям раздаем.

— Кто такие? — спрашивают у нас.

— Люди, — отвечаем.

— А деньги откуда? Где паспорта? Да это бунтовщики! А ну, руки вверх!

Чего захотели! Один из них револьвер вынул. Ну, уложили мы обоих. Дамочки с лошадей свалились от страха. Искали нас потом по всей округе, облаву устроили. Отсиживались мы в лесу с неделю, чуть с голоду не передохли.

— Ну, ну, а дальше что? Только чур не врать. Какой вам смысл меня обманывать?

— Я никогда не вру. Другое дело, если обстоятельства вынуждают.

— Иной брешет ради хвастовства, а то и просто так, по привычке.

— Я не такой. Да и в газетах об этом писали…

— Из-за этих офицеров вы, значит, попались?

— Товарищей моих взяли в деревне, дамочки их опознали, ездили они все время с солдатами, а я был в другом месте. Меня схватили на станции, далеко оттуда. Паспорт мой был в полном порядке, а револьвер я вовремя бросил. Дамочки меня не узнали. Потом нас всем погорельцам показывали, ни один не признал. Их тоже забрали, да потом всех отпустили.

Отвлекла эта история Келзу от его невеселых дум, забыл он на какое-то время о своей судьбе. Первый раз видел такого занятного молодца, никогда прежде не доводилось ему слышать о подобных приключениях.

Но больше всего удивляло Келзу то обстоятельство, что не принадлежал этот парень ни к одной организации, что не был он ни бандитом, ни бунтарем, орудующим в одиночку, на свой страх и риск. Был он, одним словом, неизвестно что. Видно, парень не промах, смышленый, на все готов у него ответ. Можешь сколько влезет размышлять над его ответом, прикидывать так и эдак, и все равно без толку, уж лучше сразу ему поверить.

— Ну хорошо, вот выпустят вас, а дальше что?

— Ничего, буду жить, как и раньше. Подамся в Америку на год-другой. Есть у меня там приятели, рабочие на приисках. Раньше я все больше с ними был.

— Значит, вы тоже иногда работаете как простой рабочий?

— Ну, не такой я дурак. Порядочный человек работать не должен, он должен бороться.

— А кто вас, порядочных людей, кормить-то будет?

— Вот потому, что люди есть хотят, порядок на земле сам собой установится. Только надо сначала разрушить все до основания.

— Ух ты! А на что же вы в Америку поедете? Припрятали, видно, где-нибудь денежки?

— Деньги? У меня они повсюду, возьму, где захочу. В лавке, на улице…

— Из монополек берите, а у людей нехорошо. Казенные деньги можно…

— Все можно! Да вам этого не понять.

— Чего ж тут понимать. Не в обиду будь сказано, все можно только бандитам.