Новенький

Ди почувствовала, как напрягся Осей, когда она его обнимала, а отстранившись от него, заметила, как напряглась атмосфера вокруг. Мими, опустив глаза, смотрела в землю. Мальчики — Иэн, Каспер, Род и другие — стояли прямо, уперев руки в бока. Пэтти покачивала головой. Ди прикоснулась к новенькому на глазах у всех, и ответное неодобрение всего двора, включая, похоже, самого Осея, было таким явным, что у нее не осталось другого выхода, как его проигнорировать.

— Пошли к деревьям, — позвала она. Как в убежище.

Кипарисовые деревья были самой удивительной достопримечательностью этого двора. Архитектор, должно быть, питал слабость к растениям, и вместо того, чтобы выкорчевать кипарисы и очистить площадку для строительства школы, их оставили, а двор спланировали так, что образовалась роща в углу. Возможно, чтобы оправдать существование деревьев, под ними устроили песочницу, которая никогда не использовалась по назначению, — в школе учились ребята постарше, а копаться в песке — удовольствие, которому самозабвенно предаются малыши. Вместо этого песочница под кипарисами превратилась в ничейную территорию, где бывали и мальчики, и девочки из всех классов.

Ди отвела Осея к деревьям и плюхнулась на песок. Он посомневался, но тоже сел. Пока они сидели так, бок о бок, двор постепенно начал оживать. Мальчики раздобыли мяч и стали играть в вышибалы — Иэн и Род бросали так сильно, что на ляжках у тех, кто в шортах, оставались красные полосы. Девочки вернулись к классикам, Мими устроилась с одноклассницей недалеко от песочницы. Бланка стала прыгать дабл-датч.

— Это был такой мощный удар, — сказала Ди.

Оу пожал плечами.

— Но я попал в машину Каспера. И игра оборвалась.

— Ну и что, ты же не знал. Иэн должен был сначала объяснить тебе правила.

Она сгребла в ладонь пригоршню песка, слегка влажного от росы, и начала просеивать его сквозь пальцы, оставляя в руке иголки и шишки кипарисов.

— Ты играл в кикбол в Нью-Йорке?

— Играл немного.

Осей провел ладонью по песку, приглаживая дорожку.

— А какой он, Нью-Йорк? Про него рассказывают такие ужасы. Вечно там людей грабят или убивают. И грязно очень.

— Да нет, там не так уж плохо. Мы жили в хорошем районе. — Оу замолчал, как будто разговор о Нью-Йорке напомнил ему что-то.

— Ты чего?

Ди видела, что он оценивает ее, решает, что ей можно рассказывать, а что нельзя.

— Расскажи, — попросила она. — Ты можешь мне все рассказать.

Это была почти мольба, желание узнать о нем больше.

— Мы жили в Верхнем Ист-Сайде, там почти во всех зданиях консьержи. — Он улыбнулся, увидев непонимание пригородного жителя на ее лице. — Это такой человек, он сидит у входа в здание, как сторож, только еще и помогает, если нужно донести чемоданы или сумки из магазина, такси вызвать и все такое. Там по соседству было немного… таких, как мы. И каждый раз, когда я проходил мимо консьержа, он свистел, чтобы консьерж в соседнем доме посмотрел на меня, и тот тоже свистел. И этот свист я слышал каждый день, пока шел по кварталу. Обычно они так делают, когда мимо идет хорошенькая девушка. Даже после того, как мы прожили там много месяцев, и они знали меня, и каждый день видели, они продолжали свистеть. Они говорили, что это в шутку, и, может, для них это так и было, но не для меня. Мне казалось, что они ждут, будто я что-то натворю.

— Натворить?

— Украсть что-нибудь, ударить, бросить камень.

— Это… — Ди не могла найти слов.

Она пыталась уяснить: он жил в квартире, а не в доме, как она и все ее друзья. Но ведь у них пригород. Тут почти нет многоквартирных домов.

— А что ваш консьерж?

— Он был неплохой, в общем-то. Некоторые консьержи его дразнили, но мой отец давал ему хорошие чаевые на Рождество, и это действовало. Правда, он никогда не ловил нам такси, даже если проезжала пустая машина, мы сами видели. Говорил, что нет свободных или машина едет по вызову. За все время, что мы там жили, я только два раза ездил на такси.

Сама Ди ни разу не ездила на такси — не было необходимости. Какая необыкновенная жизнь — ездить на такси!

— Расскажи мне еще про Гану, — попросила она, лишь бы слушать его.

Осей выпрямился.

— Что ты хочешь знать про мою страну? — спросил он. Упоминание о Гане, похоже, настроило его на более официальный лад.

— Ну… — Ди замялась, не уверенная, стоит ли произносить вслух мысль, мелькнувшую у нее, когда она услышала про Гану. Но он нравился ей — на самом деле нравился, — и она хотела быть с ним как можно более откровенной. — Правда, что там… едят людей?

Оу улыбнулся.

— Это в Папуа — Новой Гвинее. А не в Гане. Папуа — Новая Гвинея недалеко от Австралии.

— О! Прости.

— Все в порядке. У моей сестры Сиси в Риме была учительница, которая тоже так думала и поручила ей сделать доклад про каннибализм. Сиси репетировала свой доклад на мне, так что я в теме.

Это было еще более удивительно, чем история про консьержей и такси.

— Как будет каннибализм по-итальянски?

— Cannibalismo, — ответил он.

Ди рассмеялась, потом посерьезнела.

— Может, тогда ты мне объяснишь, почему люди едят друг друга. Я этого никогда не понимала. Это же чудовищно.