Новгород, открытый археологами

В крайней северной постройке было собрано большое количество горелого зерна (все постройки погибли от пожара). Обращает на себя внимание довольно большое количество деревянных бирок, которые, как мы уже отмечали выше, служили своего рода долговыми расписками. Упоминаем еще одну находку - коса-горбуша. С этой находкой удивительно перекликается берестяная грамота № 53, найденная здесь же. Вот ее текст в подлиннике: «Поклонъ от Петра к Марье. Покосиле есмь пожню и Озерици сено отъяли. Спиши списокъ с куп-ной грамоте, да пришли семо. Куды грамота поведе, дать ми розумно». Здесь могут быть не совсем понятны два слова: семо, что означает сюда, и пожня в новгородской летописи употребляется в смысле покос. Озеричи (или в новгородском произношении озерици) - жители села Озеры или Озерцы. В новгородских писцовых книгах XV - начала XVI в. сел с такими названиями упомянуто более десятка.

Содержание грамоты и весь тон ее замечательны своей простотой, житейским характером. А. В. Арцихов-ский, публикуя эту грамоту, пишет совершенно правильно, что Петра никак нельзя считать феодалом, даже мелким. Он, по мнению А. В. Арциховского, если не крестьянин, то рядовой горожанин. Не возражая по существу против такого определения социальной принадлежности Петра, мы хотели бы сделать небольшое уточнение. По нашему мнению, и в первой половине XIV в., когда здесь жил Петр, усадьба не меняла своего владельца. Следовательно, Петра скорее всего можно рассматривать как доверенное лицо, управляющего этой усадьбой. Об этом, как нам кажется, красноречиво говорят и многочисленные бирки. Интересно отметить, что Марья, очевидно жена Петра, тоже была грамотна. Грамота написана четким красивым почерком человека, привычного к письму.

Во второй половине XIV в. и картина застройки, и комплекс находок мало чем отличались от только что описанного. Характер усадьбы оставался, по-видимому, таким, как и при Петре.

Несколько берестяных грамот этого слоя представляли собой запись о мехах. В них упоминаются, видимо, некоторые районы новгородской земли, населенные карелами и, может быть, эстонцами. Вторая грамота (№ 50) была документом сельскохозяйственной отчетности.

Очень интересна третья грамота (№ 4), у которой, к сожалению, была оторвана правая сторона, и поэтому чтение ее затруднительно. Приведем ее начало: «От Никиты ко Церту (т. е. к черту. - П. 3.). Что есмь… ру-цил у Петра на Городище… Юрги (т. е. Юрий, - П. 3.) был, выдал со двора…». И заканчивалась она словами: «взмисапозе», т. е. возьми сапоги. Адресат очень странный. Но, конечно, черт в данном случае - прозвище управляющего имениями феодала. Прозвище для такого лица вполне подходящее. Кто такие Микита, Юрий и Петр, упоминаемые в грамоте, определить трудно. Интересно упоминание Рюрикова Городища (здесь оно названо просто Городище).

В начале XV в. застройка этой усадьбы снова приобретает на какое-то время очень внушительный вид. Снова мы сможем сказать, что это было не только владение, но и местожительство зажиточного феодала. У перекрестка мостовых в самом конце XIV в. были построены обширные хоромы, уничтоженные пожаром в 20-х годах XV в.

Хоромы состояли из двух срубов. Один размером примерно 7 X 6,5 м, второй несколько меньший - 4,5 X 6 м. Эти срубы соединялись сенями шириной около 2,5 м. Так что общая длина этих хором составляла около 14 м. В северо-западном углу большего сруба стояла печь, а в противоположном от входа конце сеней, прямо на земле, был сложен из камней очаг. Несомненно, он имел какое-то производственное назначение. В этом доме найдены обломки двух тиглей, более десятка ножей (многие с костяными рукоятками), шилья, янтарные и стеклянные бусы, несколько свинцовых печатей, предназначенных, очевидно, для переплавки, и точильные бруски. Непонятное назначение имели глиняные шарики величиной с лесной орех (их найдено здесь около двух десятков). Они довольно аккуратно сделаны и хорошо обожжены. И в этом же доме обнаружены печные изразцы. Перед нами, несомненно, хоромы зажиточного новгородца.

Одна из интереснейших грамот (№ 43), найденная на этой усадьбе, имела текст: «От Бориса ко Настасий. Како приде ся грамота, тако пришли цоловек на жерепце, за не ми здесе делъ много. Да пришли сороцицю, сороцице забыле». Из этой грамоты мы узнаем не только имя хозяина усадьбы и его жены, но и то, что у Бориса было, несомненно, много слуг (он просит жену послать кого-либо из них на ее усмотрение) и несколько лошадей. И он просит прислать человека именно на жеребце, поскольку там много дел.

В этом же доме был найден обрывок другой грамоты, на котором в первой строке отчетливо читается: «…от Нестерка господину Ивану Борисовичу». Первое слово можно предположительно прочитать как челобитье. Конец грамоты таков: «господине, еси пожаловал». Трудно предположить, чтобы «господин Иван Борисович» и Борис, жившие в одном доме, не были отцом и сыном. Поэтому мы считаем, что почтительный титул господин относится и к Борису.