Новик

— Ну… — задумалась она, — наверное. Надо пробовать. Голову?

— Да. Только голову.

— Какие размеры?

— Фут на фут или около того. Для знамени…

Марфа молча кивнула, хотя Андрей и не мог видеть его кивка своим затылком, и удалилась. И за пару минут на земле начертила палочкой нужное изображение. А потом позвала мужа:

— Такой?

— Сойдет, — почти сразу кивнул он. И Марфа пошла рисовать этот герб уже угольком на тряпице, чтобы можно было вырезать его фрагменты и пришить их на флаг как аппликацию.

— Зачем тебе это? — тихо спросила она, когда заметила, что Андрей молча за ней наблюдает, стоя невдалеке.

— Я чувствую, что так будет правильно.

— Старкам не везло.

— Ты разве забыла, что получилось в самом конце?

Тишина. Марфа повернулась и посмотрела на него округлыми от удивления и ужаса глазами.

— Ты серьезно?!

— Откуда я знаю? Я просто чувствую — так надо.

— Ты простой поместный дворянин. И поднимать свое собственное знамя… свой собственный герб… Не жирно ли будет?

— Хуже не будет.

— Не по Сеньке шапка.

— Посмотрим.

— Ну смотри. Я предупредила…

Глава 7

1553 год, 8 сентября, Тула

Агафон вышел на крыльцо и недовольно скосился на ворота подворья. Там стоял Афанасий.

— Какой черт тебя принес в столь ранний час? — хмуро спросил уставший купец.

— Не богохульствуй! — воскликнул священник, а потом подошел ближе и очень тихо добавил: — Нужно поговорить.

— А чего исповеди не дождался? — также очень тихо поинтересовался Афанасий.

— Сам же знаешь…

Агафон недовольно кивнул и жестом показал гостю следовать за ним. Наконец, уединившись, он спросил:

— Что-то случилось?

— Ты стал неприветлив.

— Я устал.

— Мы все устали. Но это не объясняет твоей неприветливости. Не краску ли еще раздобыл?

— Если бы.

— А если бы раздобыл?

— Если бы да кабы, то во рту росли грибы. Сразу соленые. Я от того и злой, что краски нет. Я-то губу раскатал.

— А он обещал? — махнул неопределенно священник.

— Ничего точного. Ну ты и сам знаешь. Он просто намекал на что-то, а я, старый дурак, уши то и развесил.

Афанасий внимательно посмотрел Агафону в глаза, но тот их не отвел. И там читалось лишь раздражение и досада. Вполне себе искренние.

Но какова их природа?

Конечно, отдельные пылкие читатели, могут подумать, что Агафон думал об увлекательной лекции, посвященной загонной охоте и практике ее применения в летний период против волков. И о том, почему татарам удалось выгнать волков из леса. Но эти читатели будут разочарованы, ибо купец думал о деньгах. Куда более близких его сердцу, как и положено правильному купцу…

Поместный дворянин московской службы со своими людьми довольно долго просидел в Туле, решая вопросы, которые перед ним поставил царь. Помимо приглашения Андрея. 15 августа он прибыл, а на днях — в первых числах сентября — отбыл. Потратив чуть больше двух недель на всякого рода дознания и беседы. Причем в этот раз, беседы эти фиксировали на бумагу. Подробно.

Самому Агафону не удалось избежать этой участи. И если первый раз он пообщался с тем десятником вместе с Афанасием и довольно непринужденно. То во второй раз его пригласили в гости на подворье воеводы, где, конечно, не пытали, но очень строго спрашивали. Посадили в небольшой комнатке. Обступили со всех сторон. И давай душу вынимать.

Пришлось признаться во всем… вообще во всем. Что ездил на торг к Андрею. Что забрал у него полбочки светильного масла. Что надеялся раздобыть еще краски. И так далее.

В общем — давил этот десятник не столько грамотно, сколько вдохновенно, опираясь на природное чутье и талант. Понятно, так он обрабатывал не всех. Но простых купцов, ремесленников да поместных дворян — очень даже.

Получив второй шанс от царя, он старался. Понимая, что слов будет недостаточно, но писал все на бумаге. Прекрасно зная, что таким скрупулезным вещам царь может поверить. Но главное — это не опрос одного человека. Это опрос многих, который позволял получить некий общий срез «картины маслом».

А как же Андрей?

Он мог и подождать. Потому что требовалось разобраться в том змеином клубке, что в городе завязался. Кроме того, его очень заинтересовали слухи о колдуне. И он вместе со священником проводил определенные поисковые мероприятия. Однако, когда убедился, что в шаговой доступности от Тулы сбежали все знахарки, повитухи и травницы то плюнул. Ему стало очевидно — колдун если и был, то теперь далеко.

Агафон чувствовал себя побитой, оплеванной собакой.

Он хотел вернуться в Тулу после отбытия московских гостей к Андрею. И, улучив момент, увернуться от излишнего общения с ними, когда те станут возвращаться. От греха подальше. Но его встречали на причале. Он хотел сохранить в тайне уговоры с Андреем и своими новгородскими родичами, но из него это все словно клещами вытащили. Он даже сам не понял, как сам все разболтал, стараясь себя выгородить…

И теперь не знал, что делать.