Новизна хуже старины (СИ)

— Нет, ничего не показывал. Я вам откровенно говорю, что когда-нибудь я с ним разведусь. Знай я раньше, какие грехи у него за душой, ни за что не вышла бы за него замуж. Он даже хуже, чем убийца — даже за свою семью не мог отомстить Лиановскому. Не мужчина, а слабохарактерный идиот. Ладно, до свидания, — Раиса быстро отвернулась от меня, но я успел заметить, что она плачет. Хотел было ее утешить, но она замахала руками и воскликнула: — Идите, идите, Александр Иванович. Оставьте меня в покое, пожалуйста.

Я послушно вышел и, чтобы не терять времени даром, решил позвонить Алексею и сообщить ему, что за нами обоими слежка.

— Я слушаю, Саша, — послышался на другом конце провода голос Крохина.

— У меня неприятная новость: за нами обоими кто-то следит. Меня угрожают убить, если я не брошу это дело. Сказали, чтобы я не связывался с серьезными людьми.

— Кто это сказал? — растерянно спросил Алексей.

— Не знаю. Я отдал его анонимку судебно-медицинскому эксперту, чтобы выяснить его личность, но она ничего не нашла, кроме следов резины. Автор записки, видать, носил резиновые перчатки, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Едва я нашел эту бумагу, я сразу же побежал искать того, кто мне ее оставил. А соседи сказали, что никого подозрительного не видели. Я не знаю, что мне делать. Может, бросим это расследование?

— Вы что, совсем с ума сошли? Неужели вы позволите, чтобы невинный человек сгнил где-нибудь на Колыме? Пока его туда не отправили, надо разобраться с этим делом!

— Алексей, вы совершенно правы. Просто я не хочу умирать.

Я отчетливо услышал в динамиках его печальный вздох.

— Я тоже хочу жить: у меня же на попечении Анастасия… Не оставлять же мне ее одну на свете? Что она будет тогда делать?

— Разумеется, не оставлять… Так что вы мне посоветуете?

— Вы сказали, что соседи никого не видели? Я тут подумал, что ваш аноним — кто-то из них. Ведь не мог же он так быстро уйти, если бы не жил недалеко от вас. Кто из ваших соседей работает в государственных структурах? Иначе ведь человек не назовет себя серьезным.

— Да нет у меня таких. Все простые люди. Есть только один молодой бывший следователь — некий Константин Смолин.

— Константин Смолин? — переспросил Крохин. — Знакомые имя и фамилия. Дайте-ка вспомнить… — на короткое время установилась пауза, а потом он опять заговорил: — Это не тот ли опер случайно, который в декабре допрашивал Вадима в нашем отделе полиции и врезал ему за то, что он не признавался в своих деяниях? Я помню, как тогда Маликов приходил ко мне с Андреем Юрьевичем и рассказывал мне эту историю. Мы трое тогда смогли добиться его освобождения из-под стражи.

— Кто такой Андрей Юрьевич?

— Его фамилия — Крестовский. Это бывший начальник одного из отделов ФСБ. Но вы от него мало чего добьетесь: он после похорон Вадима замкнулся в себе и ни с кем не хочет общаться. Уже почти полгода прошло, а он все такой же. Все обвиняет себя в том, что согласился нанять киллеров для убийства Павлова. Я слышал, что он начал потихоньку спиваться, чтобы заглушить угрызения совести. За это его и выгнали с его поста.

— Жаль его… Но что насчет нашего с вами дела?

— Допросите этого Смолина. Только будьте осторожны: может, он и есть наш главный подозреваемый? Да к тому же он наверняка злится на весь мир за то, что лишился своей должности… Кстати, я предлагаю вам переехать на время нашего расследования либо ко мне, либо в гостиницу, если автор вашей анонимки задумает исполнить свое намерение.

— Я подумаю над этим. Спасибо, — и я сбросил вызов.

Его предложение показалось мне разумным: оставаться одному мне было опасно, а если именно Смолин отправил мне эту записку с угрозой, то смертельно опасно. Неужели он действительно убьет меня? Ну, если учесть то, что он в декабре врезал Вадиму за то, что тот не хотел признаваться в семи убийствах, то из этого выходит, что он ужасно вспыльчивый человек. Может быть, если он написал мне это, то в состоянии аффекта?

Я боялся того, что Константин может врезать и мне за мой допрос, и поэтому пока не решился идти домой, чтобы побеседовать с ним. Единственное, что мне оставалось — возвращаться в Люберцы. Двоим все-таки безопаснее жить, чем одному. Так что я решительно направился в сторону станции «Курская». Дорога заняла около получаса.

«Но как же Валет? — подумал я. — Расследование наверняка займет много времени, и он будет один в квартире?» Надо попросить кого-нибудь присмотреть за ним.

Здесь я заметил одну свою соседку, шедшую немного впереди. К счастью, она согласилась посмотреть за моим котом; я отдал ей ключи (сегодня я взял с собой два ключа, а не один, как всегда), и мы распрощались. Я доверял ей — она была девушкой честной и не стала бы воровать, пользуясь моей наивностью. Водится за мной такой грех.

До Казанского вокзала я добрался еще через восемь минут, поскольку очень спешил и добежал с «Комсомольской»-кольцевой до него за пять минут, хотя я старался быстрее идти. А всему виной был проклятый эскалатор порядочной длины, бегать по которому было довольно неудобно, потому что он шел вверх.