Новобранцы

— В девяносто втором разборка была — с «чехами». Нас — всех четверых — из «калаша» положили. Мне повезло — я чуть позади других стоял. Две пули мне попали в грудь, одна — в живот… «Чехи» нас утащили в лес, в яму, закидали ветками. Была осень. От холода я пришёл в себя. Только стал выбираться из ямы — тут эти. Последнее, что я помню — яркий свет и три фигуры, идущие ко мне.

— Человеческие?

— Что?

— Фигуры — человеческие?

— А… Да! Пока летели сюда, меня заштопали, подлечили, в капсулах накачали какой-то дурью. Я теперь, как обезьяна, могу прыгать с ветки на ветку…

— Слышь, а ты в Дне Патруля — тоже участвовал?

— Не-е… Все, кто участвуют, обычно погибают. Из тех, кто сейчас жив, не участвовал никто. Ни Николай Платонович, ни Женька Тимофеев, ни Юрка Самочернов.

— А Дита говорила, что привозит сюда лучших из лучших.

— Дита много чего говорит. Ты верь ей поменьше. На День Патруля она возит, наоборот, самых слабых, неперспективных курсантов. Вроде как в жертву приносит. У нее какая-то договорённость с теми, кто содержит Академию, выпускает самолёты и вообще финансирует эту войну.

— Ни хрена себе, «жертва»! Может, и войны никакой нет?

— Война — есть! — помрачнел Дягилев. — Столько ребят хороших из-за нее погибло.

— Из-за Диты?

— Из-за войны! Ладно, давай еще выпьем, потом я тебе кое-что расскажу!

— Ну, за возвращение! — «Булдаковским» голосом сказал Юрий. Земляне сомкнули над углями алюминиевые кружки, быстро и молча выпили.

— Каждый из нас мечтает вернуться домой, на Землю. — продолжил Евгений. — Скажем прямо: шанс сделать это очень мал, но он есть. Самостоятельно передвигаться по Галактике могут только Звёздные Рейнджеры. Если хорошо служить, выполнять задания, которые дают, меньше говорить, больше думать — можно стать Звёздным Рейнджером. Один раз в три года рейнджер может съездить в отпуск — на любую планету, по своему усмотрению.

Стать Звёздным Рейнджером очень сложно. Николай Платонович должен был вам озвучить вам цифры — сколько человек выживает после нескольких лет службы. Не помню точную цифру, но где-то пять — шесть из тысячи.

— А почему так мало?

— Богомолы. Убивают. Многих — берут в плен. Им люди нужны для испытаний своего вирусного оружия, которое они потом в цистах забрасывают на землю…

— В чём забрасывают?

— В цистах. Это такие небольшие герметичные сосуды из алюминекерамики. С виду — обычный космический мусор, а внутри… Одного такого сосуда хватит для того, чтобы полностью уничтожить людей на каком-нибудь континенте, а может — и на всей Земле.

— И как этому противостоять?

— Цисты — они неуправляемые. Летят по баллистической траектории. В принципе, место, откуда их удобнее всего запускать в сторону Земли, известно. В общем, получается некий коридор, в котором можно обнаружить, опознать, перехватить и уничтожить сосуд с вирусным оружием. На этом маршруте постоянно дежурят патрули землян. Вот, Юрка с Женькой недавно вернулись оттуда. Кстати, сбили девятнадцать истребителей богомолов.

— А что бывает с теми, кого сбивают богомолы?

Евгений Дягилев помрачнел, протянул кружку Тимофееву. Тот наполнил её, «прошёлся» фляжкой по остальным кружкам.

— Четвёртый тост! Пьём, не чокаясь! — возвестил Дягилев, приподнимая свою кружку. — За тех, кого уже нет с нами!

Все, исключая Ар'рахха, снова выпили. Евгений отставил кружку, отломил кусочек рыбки, пожевал.

— Судьба у тех, кого сбили, и кто попал в плен богомолам… Нам удалось добыть несколько страшно засекреченных файлов. На них видно, что бывает с людьми, когда они в плену. «Чехи» по сравнению с жуками — просто ангелы. С живых людей сдирают кожу, их расчленяют, травят кислотой, подвергают самым ужасным пыткам… Человек постепенно превращается в один кровавый кусок мяса. Относительно везёт тем, кто оказывается в их лабораториях — там, где выращивают вирусы, способные уничтожить всё человечество. Вирусы, как нетрудно понять, сначала испытывают — на людях. Если «испытуемому» повезёт, он умрёт сразу. А если нет… Есть рекруты, которые попали в плен несколько лет назад и которые до сих пор медленно умирают от страшных и неизлечимых болезней.

— Почему ты ничего этого не рассказал раньше?

— А смысл? Мы давно поняли, что Дита намерена тебя и твоего хвостатого друга отдать на заклание. Какой резон был говорить вам что-то, если вы всё равно должны были погибнуть в Дне Патруля?

— Я не могу согласиться с тобой, что День Патруля — это принесение в жертву. Если бы всё было так, как сейчас говоришь ты, столько зрителей эти схватки не собрали бы.

— Может, ты в чём-то и прав. Но в целом, пойми, мы для элоев — низшие существа. Со всеми вытекающими… День Патруля — это как собачьи бои — для нас. Или петушинные… Ты знаешь, что в Азии очень любят петушинные бои? Нет? Деревня! Вот и мы для бессмертных — средство для развлечения, и немножко — для охраны…

— И для Диты?

— И для нее. Она вообще не очень дорожит жизнями землян. Не зря же её все называют…

— Да говори, говори…

— Я же не дурак, вижу, что ты по уши влип в нее. Даже слепой — и тот уже заметил бы.

— Я не пойду ей «стучать»…