Новое начало

Просто этот мерзкий гриффиндорец в течение целого полугода был его напарником; бок о бок сражались они с Уничтожителями, спасая и этот мир, и десятки других. Тогда, на стене Хогвартса, из последних сил отбиваясь от бесчисленных орд врагов, они доверяли друг другу — и Драко не мог забыть этого. Забыл Поттер — но не он. И жалость заставила его приказать Эссессили отойти — жалость оттого, что Пиро’сар исчез, затерялся в запутанных лабиринтах времени; что никогда Огненный не вернётся в Ашкелон, не увидит прекрасный мир Лоно Хара, не устроит шутливую перепалку с молодым Вольдемортом, не вспомнит Валькери…

Валькери.

Хаос, как же ему плохо, когда её нет рядом! Драко не видел её лишь несколько часов — а ему уже казалось, что прошли годы. Как он сможет продержаться до каникул и не сойти с ума — неизвестно. Не прикоснуться к ней, не ощутить слабый терпкий аромат цветов и пряностей, не услышать её мягкий, бархатный голос… Единственное, что будет его поддерживать, — воспоминания.

Например, её приезд в Малфой-Мэнор, для знакомства с его родителями. Да-да, родителями — Люциус тоже был там, ведь Нарцисса не позволила аврорам остаться в особняке — хотя неприятного обыска после ареста Малфоя-старшего избежать не удалось. Но, разумеется, министерские мало что нашли: Малфои умеют надёжно прятать то, что может очернить их. Несколько черномагических книг, хоть и запрещённых, и парочки несерьёзных атрибутов некромантии в счёт не идут — их специально прятали не так надёжно, дабы отвести глаза аврорам.

А после обыска… конечно, за кружаной сетью особняка неусыпно следили, да и вокруг всё время крутился кто-нибудь из министерских, выискивая и вынюхивая, но Люциус был настороже и не высовывался, так что никто даже не догадывался о том, что в Малфой-Мэнор живёт разыскиваемый властями сразу нескольких стран Упивающийся Смертью. Ну а если авроры внезапно нагрянули бы… что ж, густая сеть подземных ходов помогла бы Люциусу уйти незамеченным.

Чету Малфоев поразило внезапное исчезновение сына — утром третьего июня его не оказалось в особняке, и никто не мог указать, куда он мог направиться, хотя выйти, минуя все ловушки и опознавательные заклинания и ни разу не засветиться было просто невозможно, даже для того, кто знал их месторасположение назубок. Исчезновение было тем более странным, что раньше Драко не мог и чихнуть без дозволения отца, которого боготворил и одновременно боялся.

Но настоящим ударом оказалось его возвращение, произошедшее спустя три дня после его ухода, причём опять было неясно, как Драко смог пробраться обратно, снова минуя заклинания. Просто шестого июня он как ни в чём не бывало вошёл в кабинет к отцу и сообщил опешившему от неожиданности Люциусу:

— Я женюсь, отец.

Последовавшая за этим заявлением гробовая тишина была в сотни раз ужаснее самого дикого крика и скандала.

— Мило, — в голосе Люциуса звучал неприкрытый сарказм. — Я растроган. И как я должен отреагировать на твоё заявление?

— Можешь порадоваться за меня, — в голосе Драко не было и тени насмешки, и Люциуса это насторожило. Ведь не мог же его сын, так похожий на него самого, потерять голову от страсти?

— Я серьёзно, отец. Сегодня вечером она приедет, чтобы познакомиться с вами.

— Спасибо, что поставил нас в известность, — сарказм превратился в яд. — Только позволь уточнить одну вещь: кто её пригласил? Я не мог этого сделать, Нарцисса тоже.

— Её пригласил я, — странно, такого холода в голосе сына Люциус не слышал никогда. Это опасно. Бунт надо гасить в самом начале, а с Драко явно произошло что-то, что Люциус упустил. Эту оплошность необходимо исправить.

— И кто же дал тебе такое право? — высокомерно осведомился старший Малфой.

— Я подумал, что вам будет интересно увидеть ту, кто станет женой вашего единственного сына.

Терпение Люциуса лопнуло, и он медленно поднялся из-за стола и подошёл к сыну. Но подойдя, он с неудовольствием заметил, что тот ничуть не ниже его самого, и больше он не может смотреть на Драко сверху вниз. Это стало очень неприятным открытием, но не остановило старшего Малфоя в его намерениях.

Рука в тонкой чёрной перчатке взметнулась вверх, готовясь дать пощёчину дерзкому бунтовщику — но впервые тот не дрогнул, не отвёл взгляд, не съёжился в ожидании удара. Занесённую руку Люциуса перехватила рука его сына — мягко, но уверенно.

— Не надо, отец, — непреклонность во взгляде Драко немного испугала Люциуса, сразу почувствовавшего, что его сын стал сильнее, чем он сам, а главное, что страх, испытываемый к отцу, главное оружие Люциуса в воспитании сына, исчез.

— Ты сошёл с ума, Драко, — негромко и с расстановкой произнёс Малфой-старший. — Это бунт, и я не потерплю подобного.

— Это не бунт, отец, — так же тихо ответил Драко. — Это революция. Прости, но я не могу иначе.

Он выпустил руку отца, чувствуя, что больше тот не попытается ударить его — и зная, что сейчас Люциус испробует другое средство…