Новое поколение

Эльф сам уже оценил «свежесть» зимнего утра и мог только представлять, каково Эвилу топтаться по снегу в одних носках. Да и не убудет с него, в конце концов. Дома послушать пение наследного принца приходили те еще птицы: качали клювами и каркали невпопад — терпел же.

Ленир откашлялся, вернул магу чепчик, взобрался на широкий пень у тропы, чтобы быть поближе к настороженно вертящим головами слушателям, и негромко начал:

— О, фея, в дивных сновиденьях,
явись усладою ночей.
Не жить мне без твоих очей.
И стану я считать мгновенья,
когда смогу увидеть их,
пускай во сне, пускай на миг…

— Хорошо, — похвалил Эвил. — Еще минут десять такой тоски, они уснут и попадают с дерева.

Принц сердито заскрежетал зубами.

Птицы на березе переглянулись и растопырили крылья.

— Повеселей у тебя ничего нет? Это же вороны, им не интересно слушать про несчастную любовь. Им бы что-нибудь более приземленное: солнышко светит, искрится снежок… Понял?

— Э-э… Солнышко светит, искрится снежок, — нерешительно пропел Ленир на мотив слышанной когда-то детской песенки.

Вороны заинтересованно прислушались.

— Молодец, не останавливайся.

— Солнышко светит, искрится снежок…

Я вам, вороны, принес пирожок!

Птицы радостно встрепенулись, и вдохновленный их вниманием певец продолжил:

— Вкусный, румяный, большой пирожок,
сыра головку и каши горшок.
Ну-ка летите скорее сюда,
сытная ждет здесь пернатых еда.
Пернатые не торопились.

— Наверное, нас боятся, — шепотом заметил Эвил. — Скажи, что мы — их друзья.

— Ты это серьезно?

Впрочем, вряд ли можно было бы сделать ситуацию еще более абсурдной.

— Я — добрый эльф из волшебных лесов,
друг перепелок, соек и сов.
Так что бояться меня вам не след,
смело летите сюда на обед!

— А я?

— А… А это мой друг, он прославленный маг,
и не смотрите, что в странных носках.
Пусть он небрит, не причесан и хмур,
любит ворон он и… и…

— Жареных кур! — невпопад закончил Эвил.

Но вороны и без того не спешили спускаться. Может, песня им не понравилась. Может, смущало отсутствие в поле зрения обещанного пирожка.

— А спали ты их, как и собирался, — махнул рукой принц, спрыгнув с пенька. — Хоть пожаров больше не будет. Ну и что, что никто не узнает, что это мы феникса нашли. Брат говорит, что истинные герои часто остаются в тени.

— И спалю! — хмуро пообещал огневик. — Твари носатые! Мы тут мерзнем, песни им поем, а они…

А они не стали дожидаться окончания гневной тирады, синхронно взмахнули крыльями и взмыли высоко в небо. Эвил проводил их взглядом и разразился такой бранью, что кристалл Ленира переводил эту речь через слово.

— Пошли, — вздохнул эльф. — Видно, не судьба.

Теперь, когда проклятые птицы были вне досягаемости, он понял, насколько замерз, и мечтал поскорее оказаться в тепле флигелька Эйли. А если хозяйка сжалится и напоит горячим чаем, будет и вовсе хорошо. И демоны с этим фениксом!

— Пошли, — согласился продрогший маг.

Но не успели они развернуться и сделать несколько шагов по направлению к хутору, как сзади захлопали крылья спикировавшей на освобожденный Лениром пень вороны.

— Пир-р-рожок! — требовательно выговорила птица, алчно поблескивая черными бусинами глаз.

— Чего? — растерялся принц.

— Пир-рожок! — повторила ворона.

Она нетерпеливо переминалась с лапки на лапку и выжидательно поглядывала на застывших на тропинке парней.

— Он… Он у меня не здесь, — сглотнув, соврал эльф. — Но если вы полетите с нами вон туда…

— Да что ты с ней разговариваешь, — Эвил оттолкнул Ленира в сторону, и выбросил вперед руку, запустив в ворону чем-то невидимым.

Промахнулся совсем немного: снег под пнем взбугрился. А оскорбленная в лучших чувствах просительница возмущенно замахала крыльями.

— Вр-руны! — заорала она, поднимаясь в воздух. — Пр-рохвосты! Пир-рожок укр-р-рали!

— Что?! — вскричал разозленный промахом огневик. — Это наш пирожок, гадина прожорливая! Чтоб тебе…

Он снова кинул чем-то в ворону и снова промахнулся.

— Кар-раул! Кр-р-ровопийца! — истошно завопил феникс (а кто бы еще это был?), улепетывая от разъяренного мага.

— Не уйдешь, говорилка пернатая! — помчался за птицей Эвил, высоко прыгая по глубокому снегу — только полосатые носки мелькали. — Сейчас я тебя!..

Попытки с десятой он все же попал, и ворона, издав последнее душераздирающее «Кар!», рухнула вниз и утонула в пушистом сугробе.

— Ты все-таки ее убил, — ужаснулся Ленир, откопав несчастную птицу.

— Она первая начала! — огрызнулся огневик.