Новое сердце

Подняв взгляд, я увидела, что Кристиан и Майкл оба пристально смотрят на меня.

– У нас есть новые улики?

Я закрыла глаза.

– Ну… нет. Но это действительно важно, Руфус.

В следующее мгновение я отключилась и сунула Майклу в руку бумажную салфетку с телефонным номером:

– Это номер мобильника губернатора. Позвоните ему.

– Почему я?

– Потому что он католик, – ответила я.

– Мне придется уйти, – сказала я Кристиану. – Губернатор хочет, чтобы мы прямо сейчас приехали к нему в офис.

– Если бы мне давали соверен всякий раз, как девушка так поступает со мной… – Кристиан замолчал, а потом, будто это самая обычная вещь в мире, поцеловал меня.

Ладно, поцелуй был кратким. И такой, каким мог закончиться фильм для детей. И он произошел на глазах у священника. Но все же это выглядело вполне естественным, словно мы с Кристианом целую вечность целуемся в конце каждой фразы, в то время как остальная часть мира застряла на пунктуации.

Но с этого места все пошло не так.

– Что ж, может быть, встретимся завтра? – предложила я.

– Следующие двое суток я работаю на вызовах, – ответил он. – В понедельник?

Но в понедельник я снова буду в суде.

– Ладно, – кивнул Кристиан. – Я позвоню.

Мы должны были встретиться с отцом Майклом в здании законодательного собрания штата, поскольку я хотела, чтобы он заехал домой и переоделся в подобающую священнику одежду, – джинсы и рубашка на пуговицах, в которых он пришел ко мне, не послужили бы нам во благо. Теперь, дожидаясь его на парковке, я проигрывала в голове каждое слово нашего разговора с Кристианом… и начала паниковать. Любой знает: если парень говорит, что позвонит, это означает, что не позвонит, – просто хочет быстро смыться. Может, дело было в поцелуе – предвестнике всей канвы разговора. Может, от меня пахло чесноком. Может, он провел в моем обществе достаточно времени и понял, что я не то, что ему нужно.

Когда на парковку въехал отец Майкл, я уже решила, что если из-за Шэя Борна не состоится мое первое свидание со времен скитания евреев по пустыне, то я сама казню его.

Я удивилась, что Руфус хотел, чтобы я одна встретилась с губернатором Флинном. Еще больше меня удивило то, что он считал, будто отец Майкл станет уклоняться от этого разговора. Однако Флинн не был уроженцем Новой Англии, он был выходцем с Юга и предпочитал непринужденность помпезности.

«Он ожидает, что ты придешь к нему просить отсрочку казни после суда, – размышлял Руфус. – Так что, возможно, тебе удастся захватить его врасплох».

Руфус предложил, чтобы вместо юриста с ним побеседовал представитель духовенства. И после двухминутного разговора отец Майкл обнаружил, что губернатор Флинн слышал его проповедь на прошлогодней Рождественской мессе в церкви Святой Екатерины.

В здание законодательного собрания штата нас провел охранник. Мы прошли через металлоискатели, после чего нас сопроводили в кабинет губернатора. Здание производило странное жутковатое впечатление; наши шаги по лестнице отдавались ружейными выстрелами. Поднявшись на площадку, я повернулась к отцу Майклу.

– Не говорите ничего провокационного, – прошептала я. – У нас всего одна попытка.

Губернатор сидел за письменным столом.

– Входите, – вставая, сказал он. – Рад увидеть вас вновь, отец Майкл.

– Благодарю, – ответил священник. – Польщен тем, что вспомнили меня.

– Знаете, вы прочитали проповедь, не вогнавшую меня в сон, и поэтому попадаете в весьма малочисленную категорию духовных лиц. К тому же вы руководите молодежной группой в Святой Екатерине. Год назад у сына моего соученика по колледжу начались какие-то проблемы, и он стал ходить в эту группу. Джо Каччатоне?

– Джои, – поправил отец Майкл. – Хороший парнишка.

Губернатор повернулся ко мне:

– А вы, должно быть…

– Мэгги Блум, – протянув ему руку, представилась я. – Адвокат Шэя Борна.

Я никогда прежде не стояла так близко к губернатору. Когда я видела его по телику, он казался выше.

– Ах да, – ответил губернатор. – Печально известный Шэй Борн.

– Если вы исповедуете католицизм, – обратился к нему отец Майкл, – то как можете мириться с казнями?

Я удивленно взглянула на священника. Разве я только что не просила его не говорить ничего провокационного?

– Я выполняю свою работу, – ответил Флинн. – Есть много всякого, с чем я лично не согласен, но должен поступать профессионально.

– Даже если человек, которого собираются казнить, невиновен?

Взгляд Флинна посуровел.

– Суд признал его виновным.

– Приезжайте и поговорите с ним, – заявил отец Майкл. – Тюрьма в пяти минутах езды отсюда. Выслушайте его, и тогда скажете мне, заслуживает ли он смерти.

– Губернатор Флинн, – наконец обретя дар речи, вмешалась я, – во время… исповеди Шэй Борн сделал признание, говорящее о том, что некоторые детали его дела не были в свое время обнародованы, что смерти жертв произошли случайно, когда мистер Борн, по сути дела, пытался защитить Элизабет Нилон от сексуальных домогательств ее отчима. Мы полагаем, что, отсрочив казнь, успеем собрать улики, доказывающие невиновность Борна.

Лицо губернатора побледнело.

– Я полагал, священники не могут подвергать исповедь огласке.