«Новое солнце на Западе». Беда Достопочтенный и его время

Трактат «О метрическом искусстве» был адресован клирикам, изучавшим основы латинского стихосложения. Такие знания могли понадобиться для правильного чтения и написания церковных гимнов, литургических текстов и агиографических поэм. Беда начинал свое повествование с рассказа о буквах, гласных и согласных звуках, долготе и краткости гласных, слогах и стопах. Далее в сочинении подробно говорилось о видах стихотворных размеров и о ритме. Каждое из рассуждений сопровождалось примером, который, по-видимому, предлагалось учить наизусть.

В основе обеих работ Беды лежали поздние римские грамматические трактаты; в особенности сильной была его опора на грамматику Доната (IV в.). Однако для англо-саксонского автора представлялся важным тот контекст, в котором его ученики получали знания о латыни. Его слушатели, изучая язык, должны были находиться в христианском интеллектуальном окружении. Беда брал лексические и метрические примеры для своих сочинений в основном из Библии и произведений христианских поэтов — Проспера Аквитанского, Ювенция, Седулия, Аратора, и др., — заменяя ими цитаты из античных писателей. Таким образом, знание о латинском языке, на котором был написан огромный корпус языческой литературы, включалось в контекст христианской культуры.

«Истинно, в стихах, написанных гекзаметром, должна быть самая приятная на слух связь многочисленных стихов, которую легко найти у Аратора и у Седулия: иногда между двумя, тремя, четырьмя или пятью стихами, но иногда даже между шестью, семью или даже большим количеством следующих друг за другом стихов, как здесь:

«Lot Sodomis fugiente chaos, dum respicit uxor,
In statuam mutata salis stupefacta remansit.
Ad poenam conversa suam: quia nemo retrorsum
Noxia contempti vitans discrimina mundi,
Aspiciens salvandus erit; nec debet arator
Dignum opus exercens, multum in sua terga referre»[253]

.

Для примеров Беда выбирал также такие высказывания и фразы, которые могли бы напомнить ученикам о смирении и послушании; к ним, в частности, относились отрывки из бенедиктинского устава. («А: <...> Ausculto praecepta magistri» — «Внимаю наставлениям учителя»)[254]. Впрочем, он часто оставлял «нейтральные» примеры из сочинений античных поэтов, упоминая в тексте Вергилия, Овидия, Варрона, ссылаясь на их практики словоупотребления («ALLIUM, et DOLIUM, per i scribendum, non per e, sicut oleum. Virgilius allia, serpillum, per i dixit». — «Allium (чеснок) и dolium (бочка) пишутся через i, а не через е как oleum (масло). Вергилий писал allia, serpillum (тимьян) через i»).

Отношение англо-саксонского учителя к античной риторике было неоднозначным. Выше говорилось о том, что вслед за раннехристианскими авторами Беда осуждал чрезмерное увлечение светскими науками и поэзией. Изучение светских произведений, предпринятое ради них самих, понималось им как подспорье ереси. Но, одновременно, Беда считал неправильным запрет на чтение книг язычников, из которых можно было позаимствовать определенные познания. В его работах встречаются аргументы в пользу овладения искусством красноречия. Так, в своих комментариях на первую Книгу Царств Беда приводил историю Ионафана: царь Саул запретил своему народу принимать пищу до вечера, до победы над филистимлянами. Однако его сын Ионафан, не зная об этом, вкусил в лесу мед диких пчел. Таким образом, подкрепив свои силы, он смог нанести больший ущерб врагам. Беда, давая аллегорическое истолкование этому фрагменту, писал, что в нем речь шла о необходимости воздержаться от «сладости мирского красноречия», чтобы, вслед за Иеронимом, избежать опасности стать «не христианином, но цицеронианином»[255]. Но Саулу не следовало требовать от подданных полного отказа от пищи: «Приводит в смятение острый ум читающих, и принуждает отступить тот, кто полагает, что им нужно любыми средствами запретить чтение светских текстов»[256]. Христианин, подобно Иоанафану, мог извлечь пользу из «меда» — из сочинений авторов-язычников. «Гораздо надежнее сохраняется роза среди острых шипов, чем лилия в мягких листьях; гораздо вернее добрый совет, найденный на страницах апостолов, нежели Платона»[257]; но образованным людям Церкви чтение языческих текстов могло помочь исправлять заблуждения. Тот, кто отведал немного «от цветка науки Туллия», обретал большую мудрость, был способен увереннее отстаивать чистоту вероучения, и успешнее трудиться во славу Господа.