Новые Дебри

Она двинулась вдоль границы леса, прочь от приливной зоны и Отравленной реки. Колеи опять исчезли. Она попыталась представить время, когда эта река была чистой и манила к себе куликов и скоп. Тогда, присмотревшись, она увидела бы, что рыбы здесь столько, что от нее бурлит вода и брызги от хвостов долетают до берега. Как было в книжке, которую взял с собой кто-то из них. О первопроходцах, только других, которых после высадки на берег первыми встретило множество незнакомых животных. Тогда в воде кипела жизнь, а суша кишела четвероногими, и всем хватало всего. Эту историю им рассказывали по вечерам у костра. Именно в нее Агнес было труднее всего поверить. Она пыталась верить во все. Так велела ей мать.

Ее мать была лучшей рассказчицей в Общине, хотя рассказывала что-нибудь реже всех. Но она знала о магии неожиданного, будь то в рассказе или в реальной жизни. Агнес помнила, как в свой последний день рождения, проведенный в Городе, она проснулась в сумерках; изгнанное солнце заглядывало в щель между задернутыми шторами. Спросонья ей показалось, будто на тумбочке у кровати что-то блеснуло. Простая и маленькая белая коробочка. Внутри угнездился в вате кулончик – бабочка, оранжевая с шоколадным, с золотистыми каемками. Бабочки вымерли, но Агнес знала про них из старых книг, которые мать показывала ей. Более изящной вещицы она еще никогда не видела, но что в первую очередь очаровало ее, так это ее появление – неожиданное, как по волшебству. Где-то в глубине души она понимала, что это ее мать наверняка прокралась в комнату глубокой ночью, чтобы кулон уже был на месте к тому времени, как она проснется. Но, выйдя из комнаты, Агнес не поблагодарила мать, и мать ни словом не упомянула о подарке. И словно не заметила его, поблескивающего на шее Агнес. Мать безмолвно поддержала начатую ею игру, в которой подаренное украшение было настолько особенным и значительным, что его не следовало даже видеть. Только чувствовать его прикосновение к шее. Пока кулон был у нее, Агнес делала вид, что это дар из другого мира. Оттуда, где все вокруг чудесное, очаровательное и изящное. И мать позволяла ей.

Когда она потеряла кулон-бабочку в Дебрях, он стал первой из пеней, уплаченных Общиной.

* * *

Шагая вдоль берега, выходя на очередной высокий мыс и покидая его, они наткнулись на несколько старых кресел, расставленных кружком возле ямы, предназначенной, должно быть, для костра. Это углубление было обложено по краю камнями, но огня в нем уже давно не разводили. Вокруг кресел были разбросаны консервные банки, и дети подняли их, стали вертеть в руках, не подозревая об опасности ржавчины и зазубренных краев. Взрослые тоже о ней не вспоминали, пока Брат не порезался и детей не заставили бросить новые игрушки. Долго ли они здесь пролежали, кто их оставил? Нерадивые Смотрители? Или в этих местах забыли восстановить дикую природу? Рабочие, сбежавшие из Лесных Угодий? Но это никак не могли быть беглецы из-за Отравленной реки. Разве сумели бы они перебраться через нее?

– Порой кажется, будто цивилизация на расстоянии половины дня пути отсюда, – сказала Дебра, разглядывая ограду.

Взрослые серьезно закивали. Агнес знала, что те же чувства испытывала ее мать. Почему мы вообще здесь? Какой в этом смысл? От детей таких вопросов она не слышала никогда. Ответы были повсюду.

Рядом с поставленными в круг креслами они нашли сиденье для ребенка – из тех, которые родители могли повесить на локоть или закрепить в машине, когда от машин еще был толк.

– Детское автокресло, – вспомнила Дебра. К ручке кресла была привязана записка маркером на ламинированной карточке, слегка смазанная, но различимая: «Ее зовут Рейчел. Пожалуйста, позаботьтесь о ней». Но Рейчел в кресле уже не было. Их плечи снова поникли, придавленные тяжестью большого мира.

Агнес насторожилась, подняла глаза и нос, обвела внимательным взглядом все, что могла. Остальные тупо обступили пустое и мрачное предзнаменование, словно гадая, куда они идут и что их ждет.

– Эй, вы там! – послышался голос.

Над ними, в верхней точке очередного мыса, ногами в обеих колеях стоял незнакомый мужчина в темно-синем спортивном костюме и жилете для сафари с карманами, откуда торчали бинокль, ножи, какая-то книга о птицах и дождевик-пончо. Ружье со взведенным курком он держал на изготовку. Он поднял руку и помахал, не отрывая глаз от прицела.

– Вся банда здесь, – крикнул он. – Мы прямо за этой горкой.

Члены Общины уже успели выхватить ножи. Медлить они не стали ни секунды.

Неизвестный опустил ружье и вскинул брови.

– Вас предупредили, что вы встретитесь здесь с нами?

Члены Общины медленно разжали пальцы, повернули головы и уставились на Карла, губы которого превратились в тонкую, как бритвенное лезвие, линию.

– Мы же новобранцы, которых вы должны принять, – подсказал неизвестный.

Они заморгали.

Хуан забормотал:

– «Место приема»… – Он встряхнул головой. – Место приема? – Он разозлился. – «Приема» – имелось в виду «приема людей»?