Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху

Также не было и серьезного гражданского усилия по реконструкции государства. В Афганистане было сделано гораздо больше, чем в Ираке. ООН возглавила процесс национального строительства, основывавшийся на Боннском соглашении, собравшем вместе все афганские фракции и влиятельных лиц, за исключением Талибана. Тем не менее этот процесс сдерживался тем, что американцы продолжали опираться на Северный альянс, вследствие чего в правительстве оказались бывшие военачальники (или полевые командиры) и члены их ополчений, а также небезопасной обстановкой за пределами Кабула. Например, на севере реабилитация бывших командиров привела к этнической дискриминации в отношении пуштунского населения, из которого в основном и был укомплектован Талибан. В Кандагаре американцы настаивали на утверждении губернатором бывшего командира моджахедов Гуль Ага Шерзая. Под давлением американского спецназа, назначившего награду за поимку лидеров Талибана, ополчения Шерзая стали ответственны за убийства и пытки бывших членов Талибана, несмотря на их попытки сдаться.

В Ираке неопытные работники республиканского аппарата сидели в защищенной «зеленой зоне» — большом районе Багдада, где базировалась Временная коалиционная администрация (ВКА). Трава и пальмовые деревья, фонтаны и водоемы, дворцы и розарии создавали спокойную обстановку для сотрудников созданного коалицией аппарата, которые без устали работали, пытаясь внедрить «готовые к употреблению» модели демократии в Ираке. Они разработали план из 12 шагов по внедрению демократии; один из чиновников говорил мне в ноябре 2003 года, что «мы должны быстро закончить с этим, потому что лучше знаем, как строить демократию; политическое давление вынудит нас передать суверенитет иракцам, которые не знают, как это сделать не хуже, чем делаем мы». Они очень рассчитывали на экспатриантов вроде встречавшегося мне бывшего халяльного мясника из Северного Лондона, который был назначен специалистом по политическому планированию в новосозданном министерстве обороны. Когда временное иракское правительство наконец-то было сформировано — одновременно с запуском ведущего к выборам политического процесса, — оно состояло в основном из кучки консультантов, бывших иностранцами или вернувшимися из изгнания иракцами, которые редко покидали «зеленую зону». Кроме того, под влиянием опыта бывшей Югославии политический процесс в большой степени определялся этнорелигиозными соображениями, поэтому, когда в 2005 году происходили выборы, электоральные варианты были определены в терминах религиозного многообразия — там были отдельные листы для курдов, шиитов и суннитов.

Итак, на момент вторжения обе страны являли собой типичные примеры ситуаций, в которых развиваются новые войны: бывшие авторитарные государства, по той или иной причине не способные адаптироваться к открытости внешнему миру. Обе страны уже демонстрировали аспекты хищнической политической экономии, которая характерна для новых войн и которая была следствием войн предшествующего времени. В обеих странах положение ухудшило характерное для старых войн убеждение в том, что все, что нужно, это разбить врага.

Новые войны

Даже при этих условиях для развития новых войн потребовалось какое-то время. В Ираке мятеж начал разгораться летом 2003 года, в Афганистане в 2005 году. Талибан только начал перегруппироваться и опять просачиваться в определенные регионы. С тех пор насилие неуклонно росло. В Ираке оно достигло вершины в 2006-2008 годах, когда мятеж приобрел форму межрелигиозного конфликта. В Афганистане насилие продолжает расти и на момент написания этой книги держится на самой высокой отметке, начиная с вторжения.

Каковы же характеристики того насилия, из-за которого эти конфликты квалифицируются как «новые войны»?

Воюющие стороны

Прежде всего, эти войны ведут сети государственных и негосударственных участников. В обоих случаях можно перечислить три главные категории: повстанческие движения; автономные ополчения, часто стоящие на стороне правительства; коалиционные и правительственные силы. Эти повстанческие движения больше напоминают общественные движения, нежели типичные вертикально организованные движения мятежников-партизан прежних периодов. Коалиционные силы включают в себя также большое число поставщиков частных охранных услуг и поэтому больше напоминают гибридные сети, характеризующие новые войны, чем регулярные силы прежних эпох. Также активными участниками насилия в обеих странах являются обычные преступники, но зачастую трудно провести различие между криминальными группами и другими слагаемыми этого насилия, включая правительственную сторону.