Новые мелодии печальных оркестров (сборник)

Молодого Дрисколла несколько разочаровало то обстоятельство, что Милли замужем. Не то чтобы он с первого взгляда в нее влюбился – напротив, он обладал в высшей степени уравновешенным характером, однако после того, как он при свете луны вызволил девушку из рук злоумышленников, что приятно льстило его самолюбию, наличие у нее мужа-героя, блуждавшего по Франции, представлялось не слишком уместным. Той ночью Дрисколл доставил Милли в свой пансионат, хозяйка которого – вдова из Америки по имени миссис Хортон – прониклась к ней симпатией и пожелала взять над ней опеку, но уже к одиннадцати часам утра, едва появились утренние выпуски газет, офис Общества содействия американцам был битком набит добрыми самаритянами. В основном это были состоятельные пожилые американки, утомленные Лувром и Тюильри и жаждавшие какой-то деятельности. Несколько французов, обуянных необъяснимо загадочным порывом галантности, нерешительно толклись у входа.

Наибольшую настойчивость проявляла некая миссис Кутс, полагавшая, что Милли ниспослало ей в компаньонки само Провидение. Если бы ей довелось услышать эту историю на улице, она бы и ухом не повела, но печатное слово придавало всему респектабельность. Раз такое опубликовано на страницах «Франко-Американ стар», миссис Кутс убедилась, что Милли от нее не сбежит, прихватив с собой драгоценности.

– Я буду хорошо тебе платить, дорогуша, – твердила она пронзительным голосом. – Двадцать пять долларов в неделю – как ты на это смотришь?

Милли бросила встревоженный взгляд на увядшее добродушное лицо миссис Хортон.

– Право, не знаю… – неуверенно начала она.

– А я тебе ничего не смогу платить, – вмешалась миссис Хортон, несколько смущенная энергичным напором миссис Кутс. – Решай сама. Но я была бы очень рада, если бы ты у меня осталась.

– Вы очень ко мне добры, – проговорила Милли, – но мне совсем не хочется обременять…

Дрисколл, который расхаживал по комнате, засунув руки в карманы, остановился и порывисто обернулся к Милли.

– Я обо всем позабочусь, – торопливо бросил он. – Вам не нужно ни о чем беспокоиться.

Миссис Кутс негодующе сверкнула на него глазами:

– Ей будет лучше со мной, – повторила она. – Гораздо лучше. – Обратившись к секретарше, она неодобрительно вопросила страдальческим сценическим шепотом: – Кто этот бесцеремонный молодой человек?

Милли снова умоляюще посмотрела на миссис Хортон:

– Если это не причинит особых хлопот, я бы хотела остаться у вас. Буду помогать, чем смогу…

Для того чтобы избавиться от миссис Кутс, понадобилось полчаса, и в итоге было решено, что Милли останется в пансионате у миссис Хортон до тех пор, пока не обнаружится хоть какой-то след ее мужа. К вечеру того же дня выяснилось, что американское бюро, занимавшееся уходом за солдатскими могилами, ничего о Джиме Кули не слышало: никакой работы во Франции ему не обещали.

Ситуация удручала, но Милли была молода и, оказавшись в Париже в середине июня, решила развлечься. По приглашению мистера Билла Дрисколла она на следующий день отправилась на экскурсию в Версаль в его автобусе для туристов. Таких поездок раньше она не совершала. Вместе с покупателями одежды из Су-Сити, школьными учителями из Калифорнии и японскими молодоженами она проносилась сквозь пятнадцать столетий парижской истории, а Билл, стоя перед ними, вел красноречивый и своеобразный рассказ через прижатый ко рту мегафон.

«Леди и джентльмены, здание по левую руку от вас – это Лувр. Экскурсия номер двадцать три, которая начинается завтра ровно в десять утра, позволит вам осмотреть музей изнутри. Пока достаточно упомянуть, что в нем собрано пятнадцать тысяч всевозможных произведений искусства. Количества масла, которое использовано для написанных масляными красками картин, находящихся в Лувре, хватит для смазки всех автомобилей в штате Орегон в течение двух лет. Одних только рам, составленных ряд в ряд…»

Милли внимала Дрисколлу, веря каждому его слову. То, что он спас ее ночью, вспоминалось с трудом. Герои, она знала, совсем не такие: с одним из героев она жила. Все их мысли заняты только былыми подвигами, которые они и расписывают первому встречному хотя бы раз в день. Когда Милли поблагодарила молодого человека, тот многозначительно сообщил ей, что его с утра через планшетку упорно вызывал дух мистера Карнеги.

После волнующей задержки перед домом, где Ландрю – Синяя Борода – умертвил четырнадцать жен, экскурсия проследовала в Версаль. Там, в просторной зеркальной галерее, Билл Дрисколл углубился в описание забытого скандала восемнадцатого столетия, который он назвал «встречей любовницы Людовика с супругой Людовика».