Новые проделки Эмиля из Лённеберги

Гости, как ни странно, загоготали, словно вовсе лишились рассудка. Одна жена бургомистра не осмелилась хохотать. Она испуганно засеменила к мужу с лопаточкой для торта. Необходимо было срочно начать раскопки на его лице и проделать хотя бы щёлочки для глаз. Иначе бургомистр не увидит, как веселятся гости у него на дне рождения.

Тут Эмиль вдруг вспомнил, что ему пора возвращаться домой в Лённебергу, и поспешно выехал из дверей зала. Готтфрид бросился вслед за ним. Какой толк разговаривать сейчас с папашей, если он по уши залеплен сливками? Кроме того, Готтфрид был не в силах расстаться с Лукасом.

Возле калитки Готтфрида ждал Эмиль, чтобы попрощаться.

– Везёт же тебе! – вздохнул Готтфрид и в последний раз потрепал Лукаса по холке.

– Ясное дело! – подтвердил Эмиль.

Готтфрид снова вздохнул.

– Зато у нас будет фейерверк, – сказал он, словно утешая самого себя. – Смотри!

Он показал Эмилю петарды, лежавшие наготове на столе в беседке, окружённой кустами сирени. У Эмиля ёкнуло сердце. Понятно, он торопился, но ведь за всю свою разнесчастную жизнь ему ни разу так и не довелось увидеть фейерверк.

– Дай одну! – попросил он. – Только посмотреть, заряжена она или нет.

Готтфрид не долго думая вытащил из груды одну хлопушку.

– На вот эту, маленькую, – сказал он.

Эмиль кивнул головой и спрыгнул с коня.

– Ладно, сойдёт и эта малявка. Дай спички!

И он поднёс спичку… Пиф-паф! – маленькая светящаяся хлопушка взмыла ввысь. О чём говорить, она была заряжена. Петарда метнулась туда-сюда и под конец шлёпнулась назад на стол в общую кучу. Верно, ей было скучно летать одной. Ни Эмиль, ни Готтфрид не обратили на это внимания, так как у них за спиной неожиданно раздался громкий вопль. Это бургомистр выскочил на крыльцо, желая хорошенько проучить их. На лице его уже почти совсем не было торта, и лишь усы с остатками сливок белели в октябрьском полумраке.

А на улицах Виммербю народа ещё было полным-полно. Жители города смеялись, болтали, кричали и не знали, чего им ждать – радости или беды.

Вот тут-то и началось! Тут-то и грянула та самая беда, которую они в глубине души ждали с затаённым ужасом. Внезапно небосвод над садом бургомистра озарился пламенем: шипя, завертелись извергающие огонь змеи, замелькали сверкающие шары, взмыли вверх огненные фонтаны – и всё это трещало, громыхало, стреляло, ухало, шипело и наводило такой ужас, что бедные жители Виммербю побледнели от страха.

– Комета! – закричали они. – На помощь! Погибаем!

В городе поднялся неслыханный крик и плач. Ведь горожане думали, что настал их последний час. Бедные люди, они с перепугу громко орали, метались и косяками падали в обморок прямо на улице. Одна лишь фру Петрель сохраняла спокойствие. С невозмутимым видом сидела она у себя на веранде и смотрела, как огненные шары колесили по небу.

– Не верю я больше в кометы, – сказала она кошке. – Спорю на что угодно, здесь опять не обошлось без Эмиля.

Фру Петрель сказала сущую правду. Ведь это Эмиль своей маленькой хлопушкой поджёг всю груду заготовленных для фейерверка петард, и они разом взлетели в воздух.

А как повезло бургомистру, что он вовремя выскочил на улицу! Иначе не видать бы ему ни единой искорки своего чудесного фейерверка! Теперь же он оказался как раз в том месте, где больше всего трещало и сверкало, а он только и делал, что прыгал то туда, то сюда, когда огненные шары один за другим проносились мимо его ушей. Эмилю и Готтфриду казалось, что это зрелище страшно забавляет бургомистра, так как при каждом новом прыжке он громко взвизгивал. Но когда шипящая ракета угодила ему в штанину, он, как ни странно, разозлился. А иначе с чего бы он так дико завопил и понёсся с неистовым рёвом по саду к бочке с водой, стоявшей возле дома, и как сумасшедший сунул туда ногу? Ведь так нельзя обращаться с ракетами. От воды они сразу гаснут – уж это-то он мог бы сообразить!

– Наконец-то я увидел фейерверк, – удовлетворённо сказал Эмиль, лёжа на земле рядом с Готтфридом за дровяным сараем бургомистра, куда они спрятались.

– Да, теперь ты и в самом деле увидел настоящий фейерверк, – подтвердил Готтфрид.

Потом они помолчали в ожидании, когда бургомистр перестанет наконец носиться по саду, словно огромный разозлённый шмель.

А когда немного погодя повозка хуторян из Катхульта покатила домой в Лённебергу, от искрящихся хлопушек и огненных шаров на небе не осталось и следа. Над макушками елей высоко в небе сияли звёзды. В лесу было темно, впереди стелилась тёмная дорога, а на душе у Эмиля было светло и радостно, и он пел в темноте, гарцуя на своём коне:

– Погляди-ка, отец,
Что за конь у меня,
Что за ноги у коня,
Это мой жеребец!

А его отец правил лошадью, очень довольный своим Эмилем. Правда, мальчик чуть не до смерти напугал фру Петрель и переполошил весь Виммербю своими проказами и фейерверком, но разве он не добыл даром коня? Это с лихвой искупало все его грехи. «Нет, такого мальчугана не сыщешь во всей Лённеберге. Не сидеть ему на сей раз в столярке, уж точно!» – думал отец.