Новые страхи

– Наводнение, – произнес я как можно спокойней, стараясь передать следующую мысль – все кончено, мира, который вы знали, больше нет. Смерть приближается, и она предназначена для нас. – Пойдем по пляжу, поднимемся на утес. Держимся вместе, в этом залог спасения. – Как я ни спешил вывести их наружу, мы почти опоздали. Вода теряет силу, выйдя из узкого русла на широкий пляж у моря, но здесь она встретила ветер и прилив, которым лучше бы никогда не объединять усилия. К этому ни часы, ни календарь не были готовы. Со времени сизигия прошла неделя, до полной воды оставалось три часа, но все равно: слишком высокий прилив нагрянул прежде времени, и к тому времени, когда я с трудом открыл дверь мастерской, он уже заливал стапель. Ветер, штормовой и не предсказанный никакими прогнозами, невероятный и почти невозможный, как и такая погода, был так силен, что едва не отбросил меня обратно в мастерскую.

Ветер сдержал несущуюся стену реки. Прилив ударил в основание этой стены и поднял ее еще выше, воду и обломки, которые она несла с собой и материалом для которых послужила половина деревни. Я стоял на стапеле и видел, как обломки, камни, балки, грязь неслись на высоте человеческого роста к воротам, к грузовику, к мастерской – к нам.

– Чистая сила воли. – Но я не хотел думать об этом.

Я схватил завороженных Роуан и Джоша за руки. Они старались устоять на ветру. Я потянул обоих, и они подчинились и пошли со мной. Немало пришлось приложить усилий, чтобы добраться до калитки. Нас подстегивал страх. Нетрудно было представить, что будет дальше.

Калитка по-прежнему была открыта. Ветер хлопал ею снова и снова. Мне захотелось остановиться и закрыть ее, дать ей шанс пережить сегодняшний вечер.

Но ничто бы не уцелело в этом потопе, и мне для этого пришлось бы выпустить руку одного из молодых людей. Мне важно было спасти их, жавшихся ко мне. Прилив кипел у наших ног, сзади доносились ужасные звуки разрушения, по мере того как наводнение поглощало ворота, затем грузовик и мастерскую.

Внезапно нахлынувшая сзади волна вымочила нас до пояса, на мгновение подхватила Роуан и едва не сбила ее с ног. После этого она стала держаться еще ближе ко мне. Я упорно продвигался вперед, стараясь идти по следам Джоша, которого одной рукой вел перед собой, выступая якорем нашего трио. Эта волна стала, должно быть, последним порывом наводнения. По-прежнему приходилось бороться с ветром и приливом и брести в воде.

Но это было еще не все.

– Идем цепочкой, – прокричал я, стараясь быть услышанным, несмотря на шум ветра, когда мы дошли до начала подъема по тропинке. – Держимся за руки, медленно, осторожно. Прижимаемся к утесу. Джош, ты первый. – Я был в середине, держал их обоих за руки. Тропинка могла осыпаться перед нами, позади нас или прямо под нами. Но если идти, то всем вместе.

Я смотрел, главным образом, себе под ноги и прижимался спиной к утесу, чтобы парусить как можно меньше. Роуан тщательно подражала мне. Но Джош, шедший впереди, все время отступал от утеса, чтобы лучше видеть дорогу. Всякий раз, краем глаза замечая это, я тревожно поднимал голову и тянул его за руку, заставляя вернуться в мнимую безопасность, прижаться к утесу.

Может быть, он становился увереннее, чувствуя, что самое худшее уже позади. Может быть, уже видел конец тропинки на вершине утеса. По крайней мере, он воспротивился и потянул меня на себя.

Я не был готов к этому и сделал слишком широкий шаг к нему.

Я выпустил ее руку. Она была слишком далеко позади и не могла дотянуться до меня. Я почувствовал, как ее пальцы выскользнули из моих.

Я, не поворачивая головы, искал ее руку, потом почувствовал сильную руку рядом со своей.

Сильную, мокрую и холодную, состоящую из соли, ветра и воды, и так сильно отличную от руки Роуан.

Тем не менее знакомую. Не руку Роуан, а руку того, кого не должно было быть здесь. И вообще где-либо.

Мы всегда хотим за что-то держаться. Мы даже не позволяем уйти нашим мертвым.

Иногда мертвые не отпускают нас.

И тогда я посмотрел.

Во мраке я видел вовсе не Роуан, а фигуру, стоявшую между нами. Широкогрудая, ширококостная, она твердо стояла на тропинке. Знакомая, цельная, ошибиться было невозможно. Меня за руку держал мертвец.

Я выждал секунду. Мне нужна была эта секунда, просто чтобы постоять, вернуться, укрыться от ветра, прижавшись к утесу.

И тогда я рванулся прямо через него, через то, что имело эту форму, через соленые брызги и ветер и все остальное. Великая неподвижность, происходящая из движения, как все мы суть, как все вещи суть.

Я слепо и очертя голову бросился к Роуан.

Для этого мне пришлось выпустить руку Джоша.

Любая рассказанная история, в конце концов, есть история о предательстве. Нам, счастливчикам, позволяется выбрать, кого мы предаем.

Если кратчайший момент воистину может длиться вечно, то, честно признаюсь, я не думал, что найду ее. Я думал, ее больше нет: она скрылась с уступа, тропинка осыпалась под ней, или ее просто нет, нет нигде.