Новые странствия Салли Джонс

– Но когда мы в тот день отходили из Кингстон-дока, ни я, ни Джек ни о чем таком даже не догадывались. Первые несколько часов Берни сидел со мной в машинном отделении. Джек хотел побыть наедине с Розой в рулевой рубке. Помню, я заглянул к ним сказать, что один вентиль барахлит. Таким счастливым и спокойным я Джека еще никогда не видел. Мне так хотелось порадоваться вместе с ним, но вместо этого я только чувствовал все нарастающую тревогу. Что-то в этой Розе меня смущало. Может, ее взгляд. Он был такой жесткий… и настороженный…

Дженкинс замолчал, захваченный воспоминаниями. Но потом продолжил:

– Когда мы вышли в Ирландское море, поднялся сильный ветер. Штормило все сильнее, и Берни стало укачивать. Поэтому я отправил его из машинного отделения на палубу, на свежий воздух.

«Спроси капитана Джека – может, он разрешит тебе постоять у штурвала, – сказал я. – Это помогает от качки».

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я заметил неладное. Судно стало двигаться иначе. Лодка сильно кренилась и раскачивалась на волнах. Видно, мы сбились с курса. Я вышел на палубу и тут же увидел, что не так. У штурвала никого не было. Рубка была пуста.

Я обернулся и увидел, как Роза и Берни бегут на бак, огибая трюм справа по узкой палубе. А за ними гонится Джек, занеся над головой железный кофель-нагель. Разъяренный, он что-то кричал им вслед, но слова тонули в шуме ветра и волн, ударявшихся в борт. Я бросился за ними и схватил Джека. Глаза его были выпучены, сосуды на белках полопались.

– Она обманула меня! – проорал он. – Это своего брата она взяла с собой… он назвал ее Мойрой! Эта чертовка – не моя девочка!..

Джек был человеком недюжинной силы, и в припадке ярости удержать его было невозможно. Он ударил меня по голове кофель-нагелем, и я упал на палубу…

Дженкинс вдруг умолк. По лицу Берни текли слезы, его крупное тело раскачивалось взад-вперед.

– Если хочешь, я могу не рассказывать дальше, Берни, – сказал Дженкинс.

Берни не ответил. Он продолжал беспокойно раскачиваться.

– Но, думаю, может, тебе все-таки будет полезно послушать. Ведь я был там и знаю, что ты не виноват в том, что случилось… даже если Мойра внушила тебе обратное.

Берни поглядел на Дженкинса.

– Поверь мне, Берни, – сказал он.

И продолжил свой рассказ. Только теперь он говорил, обращаясь прямо к Берни.

– Вам с Мойрой было негде укрыться. И когда Мойра оступилась на скользкой палубе, Джек накинулся на нее, прежде чем она успела подняться. Он схватил ее за волосы и потащил к фальшборту. Не было никаких сомнений в том, что он собирается сделать. Он хотел бросить твою сестру за борт. И сделал бы это, если бы ты его не оттолкнул. Но тут лодку сильно качнуло, Джек потерял равновесие, его швырнуло спиной на фальшборт. Он отчаянно замахал руками, но ухватиться было не за что. Он упал в воду… и исчез.

Берни зажмурился, лицо перекосило от ужаса. Я обняла его. Сердце его колотилось, все тело трясло.

74. Жизнь продолжается

Понемногу Берни успокоился, и Дженкинс стал рассказывать дальше.

– Когда Джек упал за борт, я встал к штурвалу и до самых сумерек высматривал его в бинокль. Но все, конечно, напрасно. Потом я взял курс на Портпатрик, это была ближайшая гавань. Я должен был немедленно сообщить в полицию о том, что случилось. А еще я беспокоился за тебя, Берни. После того, как Джек упал в воду, ты не проронил ни слова. Просто сидел в углу рубки и дрожал…

Старшой сказал:

– У меня на глазах никто никогда не падал за борт. Но вряд ли можно представить себе что-то более страшное.

– Ты ни в чем не виноват, – добавил Дженкинс. – Запомни это, Берни.

Берни посмотрел на Старшого, потом на Дженкинса. Потом сглотнул подступивший к горлу ком и кивнул.

Они помолчали, и Дженкинс продолжил:

– В Мойрины планы посещение полиции не входило. Вместо вынужденной остановки в Портпатрике она хотела вернуться в Глазго. «Если не сделаешь, как я говорю, – пригрозила она, – я выставлю тебя виновным в смерти Джека. Я скажу, что это ты заставил меня обмануть его. И что ты выкинул его за борт. Твое слово против моего. А ведь ты знаешь, что я умею говорить очень убедительно…»

Мойра не на шутку напугала меня. Я не знаю никого, кто умел бы так искусно врать. Я понял: одно ее слово – и меня повесят. И я послушался ее. Пусть будет, как она хочет.

По пути в Глазго Мойра вверх дном перевернула кают-компанию, обшарила все углы в поисках ожерелья. Но ничего не нашла. Она была в бешенстве и пыталась выведать у меня, где еще Джек мог спрятать драгоценное украшение. Но я-то этого не знал.

Прибыв в Глазго, мы оставили «Розу» у заброшенного причала в Клайдбэнке. Перед тем, как расстаться, Мойра еще раз пригрозила, что, если пойду в полицию, меня ждет виселица.

– Смени имя и уезжай из страны, – сказала она. – Это твой шанс уцелеть.

Так я и сделал. Вскоре я добрался до Лондона, а оттуда с поддельным паспортом уехал на корабле в Америку. С тех пор меня зовут Харви Дженкинс. Единственное, что я взял с собой из прежней жизни, был слепой цыпленок, которого я вырастил на «Розе». Но теперь его тоже больше нет…