Новые времена

Гасси подошла поближе и посмотрела на брата. Ее ресницы черной бахромой обрамляли бледные веки миндалевидных глаз. Под юбкой сзади она привязала диванную подушечку, как будто у нее турнюр.

– Тебе нравится? – спросила она.

– Прелестно.

Она повернулась боком, чтобы он лучше видел ее турнюр.

– По-моему, немного великоват, – заметила она.

– Чем больше, тем лучше.

Гасси взглянула на него неодобрительно.

– Откуда тебе знать? Ты и турнюра-то никогда раньше не видел, пока мама не стала его носить.

– Мне нравится, когда они большие, – настаивал он. – Еще я люблю большие кринолины и узкие талии.

– Ах, Эрнест, – внезапно вспыхнула она, – как бы я хотела быть красивой.

– Я считал тебя красивой, – изумился он. – И думал, все девчонки красивые.

– Нет, конечно, – сказала она. – Вот ты действительно симпатичный. Я слышала, как миссис Синклер сказала маме, что тебе надо было родиться девочкой и что для мальчика ты слишком красив.

Как раз в это мгновение в комнату вошел Николас. Он услышал слова Гасси и теперь пустился в пляс, напевая:

– Ах какой красивый мальчик, и какую знатную взбучку он получит, когда папа узнает о ручке!

Эрнест вытащил из-под себя ручку и с гордостью рассматривал ее.

– Не собираюсь я ее отдавать, – объявил он.

Августа пересекла комнату и оказалась возле Эрнеста – турнюр было хорошо видно.

– Ты ни за что не будешь счастлив, – сказала она, – пока ручка будет у тебя.

– Почему? – дрожащим, но настойчивым голосом спросил он.

– Да потому, что у тебя есть совесть. У Николаса, – продолжала она, – совести нет. Он в состоянии получать удовольствие от плохого, даже не думая: хорошо это или нет? А тебе надо, чтобы твоя совесть была чиста.

Эрнесту понравилось, что его подвергли анализу. Он не всегда до конца понимал, что говорила Гасси, но умела она это делать почти так же хорошо, как мистер Пинк.

– Поэтому-то мне и странно, – продолжала она, – что ты так часто совершаешь плохие поступки.

– Я стараюсь не совершать их, – сказал он.

– Ты должен стараться еще больше, особенно теперь, когда у нас поселится миссис Мадиган, которая будет нас учить.

– Как она может зваться миссис Мадиган? – спросил Николас.

– Так ведь она вышла за него замуж.

– А почему тогда она не поехала с ним в Ирландию?

Гасси затряслась в беззвучном смехе.

– Он просто от нее сбежал, – прошептала она.

– Почему?

– Он ее не выносил.

– Но женатые так себя не ведут. Им положено быть вместе и заводить детей, – сказал Николас.

– Только не ирландцам.

– Но ведь мама ирландка, – заметил Николас. – Она что, тоже может сбежать?

– Я бы не удивилась, – сказала Августа.

В тот же день миссис Мадиган с двумя дорожными сумками и коробкой для чепца появилась в «Джалне». Турнюр она не носила и с неодобрением смотрела на Аделину. До замужества Амелия была школьной учительницей, и потому у нее была уверенность, что она сможет наставлять молодых Уайтоков и держать их под контролем. То недолгое время, что она была женой Люциуса Мадигана, оставило у нее в душе неизгладимый след. Она надеялась и даже иногда молилась – сухо, как пресвитерианка, – чтобы он к ней вернулся.

– Как ты думаешь, – спросила Аделина Филиппа, – будет ли приличным поселить ее в комнате, где жил Люциус?

– Почти как если бы он сам вернулся. – Филипп улыбался.

Все организовали именно так, но дети не захотели, чтобы она спала на их этаже, в мансарде. Когда она там появилась, сверкающая чистотой и пышущая здоровьем, все трое встретили ее у двери комнаты, и лица их выражали скорее неприступность, чем гостеприимство.

– В этой комнате, – начала Августа, – обычно обитает мой голубь.

– Голубь и попугай в одном доме! – воскликнула миссис Мадиган. – В первый раз встречаю такое! Еще и летают по всему дому! Разве вы не видите, сколько от них грязи?

– Мы не возражаем, – сказал Николас.

– Нам даже нравится, – утирая нос рукавом, добавил Эрнест.

Миссис Мадиган резко шлепнула его по руке.

– Противный мальчишка! Я поражена твоим поведением, – строгим тоном сказала она.

– Ему делали замечания, и много раз, – сказала Августа, – но он все равно забывает.

– Теперь не забудет, как только я проведу здесь некоторое время. – Ее раскрасневшееся лицо выглядело по-настоящему угрожающе.

После некоторого молчания она снова заговорила.

– Птицу ко мне в комнату больше не пускай, – обратилась она к Августе. – Пахнет.

– И от мистера Мадигана пахло, – сказал Эрнест. – Мама так говорила, – торопливо добавил он.

– Не может быть, – почти прокричала она. – Это невозможно!

– Да он почти не мылся, – вставил Николас.

– И кровать эта неудобная. Он сам говорил, – добавил Эрнест.

– Не думаю, – сказала Гасси, – что мистер Мадиган хотел бы, чтобы вы здесь спали.

– Я его жена, – решительно заявила гувернантка.

– Вы уверены? – спросил Эрнест.

Мальчик не знал, что его вопрос ставил под сомнение законность их брачного союза. Он просто считал этот союз сомнительным. Однако миссис Мадиган пришла в ярость.

– Уходите отсюда вон, все уходите, и не приближайтесь к моей комнате, пока я вас не позову.

Уроки начались на следующее утро, и миссис Мадиган объявила, что никогда в жизни не встречала такого невежества.