Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Приехал ее сын, попытался качать права, но когда директриса показала ему кучу улик, изъятых на месте преступления, присмирел, как ягненок. Потерпев поражение в стычке с директрисой, он страшно разозлился на мать, от чего она только еще горше разрыдалась.

Эдварда тревожит судьба госпожи Лангефелд. Он договорился с ней, что будет регулярно проверять, не попала ли случайно в корзинку ее ролятора какая-нибудь казенная вещь.

ПЯТНИЦА 18 сентября

Госпожа Смит сводит меня с ума. Пару недель назад она начала снимать жильцов и с тех пор не расстается со своей допотопной фотокамерой. Раз десять на дню она возникает у меня перед носом.

– Улыбочку, господин Грун.

Поначалу я выдавал ей требуемую улыбочку, но потом мне стало не до смеха.

– Подвергаться домогательствам в восемьдесят шесть лет! Ведь это дурь несусветная, – пожаловался я Эверту. – Тебе вот смешно, а она делает в день чуть ли не двадцать фотографий, за кофе, за чаем, за обедом и за ужином. Пару дней назад я очень вежливо попытался ее урезонить, но куда там. Вчера вечером я сказал, что с меня хватит. Она вроде бы испугалась. Надо выждать, может, подействует?

Эверт предложил пару раз нечаянно наехать своим креслом на ее камеру, но я считаю, что еще рановато. На следующей неделе снова едем на экскурсию. Вылазку организует Граме. Он советовался со мной насчет Эверта: захочет ли он ехать с нами? И сможет ли? Я заверил его, что Эверт хочет до последнего вздоха наслаждаться жизнью и наверняка решит ехать. И еще сможет.

– Вот когда он умрет, с этим будет труднее.

– Такое мог бы сказать он сам, Хенк, – сказал Граме.

– Точно. Я его и процитировал, более-менее дословно.

СУББОТА 19 сентября

Представьте себе, помогло! Госпожа Смит меня больше не фотографирует. Не в последнюю очередь потому, что ее фотоаппарат таинственным образом очутился в аквариуме. Теперь Смит подсаживается ко мне всего десять раз на дню. Я вежливо пытался от нее отделаться, даже несколько раз пересаживался на другое место и просил ее не бегать за мной, но это не помогало.

– Я имею право сидеть, где хочу, господин Грун, – говорила она мне с самой любезной улыбкой.

Я начинаю нервничать при виде этой особы. Я вдруг понял, как искажается жизнь, когда тебя преследуют. Порой мне хочется ее ударить. И я должен удерживать Эверта, чтобы он и в самом деле ее не ударил. Не только потому, что разразится грандиозный скандал, но и потому, что у моего друга есть большой шанс сломать свою исхудавшую руку.

Он почти ничего не весит. В прошлый раз, когда я, вежливо постучав, зашел к нему в комнату, он сидел в своем инвалидном кресле, тщетно пытаясь справиться со своей рубашкой. Я испугался. Под красными подтяжками тощая грудь, и в грудной клетке видно каждое ребро.

– Что, хорош качок? – сказал мой друг.

Стараясь не разреветься, я осторожно помог ему надеть рубашку и на нее уж подтяжки. Эверт не любит, когда ему помогают, но настал момент, когда с этим придется смириться.

– Уж лучше ты, – сказал он. – Неохота звать какую-нибудь сестру.

– Могу заходить каждое утро, перед кофе, чтобы немного помочь. Легко, – предложил я.

– Что ж, валяй, Хендрик. Тебе я не в силах отказать. И больно ущипнул меня за руку.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 20 сентября

Исследовательский центр “Платформа 31” установил, что двадцать процентов стариков предпочитают дома престарелых старого стиля. А раз это утверждает исследовательский центр, наверное, так и есть. Не похоже, что старомодные дома престарелых так популярны, ведь их повсюду сносят, так как власти больше не хотят их финансировать. В них обретаются в основном женщины старше семидесяти лет, живущие только на пенсию. И живут они там прежде всего ради общения и круглосуточной тревожной кнопки. Но как раз они не могут оплачивать жилье и уход по новым рыночным ценам. “Рыночная цена” – новое словцо, раньше говорили “слишком дорого”. Дома опеки закрывают свои двери, а перед дверьми стоят 30 000 ожидающих.

– Пока тут неплохо, но надолго ли? – звучал общий вопрос за чаем.

– Не успеешь опомниться, как все дома престарелых закроют, и что тогда?

– Тогда мы уподобимся старым слизням, что пытаются переползти трассу А-два, – сказала Леония, качая головой, и взяла еще один пряник.

Ее сотрапезники одобрительно кивнули. К счастью, кое-кто рассмеялся, в том числе я. Но тут госпожа Смит придвинула свой стул к моему стулу.

– Составлю вам компанию, господин Грун.

– В последнее время вы часто так делаете. Я начинаю нервничать.

– И совершенно напрасно.

– Собственно говоря, лучше бы вы оставили меня в покое.

Смит вежливо кивнула, но преспокойно осталась сидеть рядом.

В разговор вмешалась госпожа Схансле, мне только ее не хватало.

– У вас такой вид, господин Грун, словно вам наступили на любимое ухо.

Я убежал в свою комнату. Риа и Антуан, которые были свидетелями этой сцены, немного позже зашли ко мне, чтобы выразить сочувствие. Они ищут выход из положения, желательно без кровопролития.

ПОНЕДЕЛЬНИК 21 сентября