Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Принята на службу новая медсестра, она временно заменит больную коллегу. Человек она неплохой, но каждое второе или третье предложение заключает словечком “чудненько”. Это действует мне на нервы.

– Для вас всегда пожалуйста. Чудненько.

– Еще чашечку чая? Чудненько.

– Хорошая погодка, правда? Чудненько.

Я всячески старался не обращать внимания, но не тут-то было.

Даже из самого дальнего угла кофейной комнаты до меня доносится это шелестящее “чудненько”. И, несмотря на завещанный отцом девиз “Не злись, но удивляйся!”, я не могу справиться с собой и лопаюсь от злости. Через неделю я не выдержал, собрался с духом и сказал:

– У меня к вам немного странная просьба, сестра. Не могли бы вы пореже употреблять слово “чудненько”? У меня на него что-то вроде аллергии.

Она удивилась, помолчала, подумала и ответила:

– Я попробую, господин Грун, если это доставит вам удовольствие. Чуднень… Ох, простите.

Она же не нарочно.

ВОСКРЕСЕНЬЕ 4 октября

Вчера клуб СНОНЕМ побывал в ресторане “Марио” в деревушке Нек.

Я чувствовал, что Эверт пригласил нас на прощальный ужин. Он сам все организовал. И хотя он убежденный противник изысков и произносит это слово с презрительным шипящим “с”, он заказал ужин из семи перемен в ресторане чуть ли не с мишленовской звездой. И это не просто семь блюд голландской кухни, а семь маленьких шедевров цвета и вкуса.

Не спрашивайте меня, что мы там ели. При подаче каждого блюда официантка поясняла, что именно красуется у нас на тарелке, но к тому времени, когда она называла пятый ингредиент, я успевал забыть, с чего она начала. К тому же она слишком спешила и не имела опыта обслуживания стариков. А с нами надо говорить тер-пе-ли-во, мед-лен-но и ГРОМКО. Не скороговоркой и не сквозь зубы! Мы не стали ее слушать: не трудитесь ничего объяснять, дамочка, так оно вкуснее. У нас для этого есть Риа и Антуан, наши кулинарные эксперты, они терпеливо растолкуют нам, что мы едим в данный момент.

Эверт ест мало. Он пока еще может что-то проглотить. Плоть истощилась, но дух еще жив. Эверт наслаждался и с довольным видом окидывал взглядом компанию. Я знаю, что перед отъездом он принял большую дозу лекарств, чтобы выдержать до конца вечера. У него дома солидный запас легальных и нелегальных пилюль, болеутоляющих и возбуждающих, и он принимает их по мере надобности. По совету своего врача.

К семи переменам было подано семь сортов вина. Сомелье был любезен и говорил громко и разборчиво, но для нас это уже не имело значения. Честно говоря, после двух бокалов нам стало все равно, какой сорт из какого виноградника залит в бутылку.

При отбытии (ровно в одиннадцать) нам с трудом удалось безаварийно залезть в такси. Когда мы остановились у подъезда нашего дома, с заднего сиденья доносился веселый храп. Не так-то просто оказалось разбудить Эверта, Герта и Эдварда.

Мы с Леонией доставили Эверта к нему в квартиру, раздели и уложили в постель. Он слишком устал, чтобы протестовать, хотя бы для проформы.

– Пока, мои дорогие, – сказал он заплетающимся языком.

Леония сдержала рыдание. И я сдержал, из солидарности.

ПОНЕДЕЛЬНИК 5 октября

Кружки по интересам переживают глубокий кризис. Послеобеденное бинго по-прежнему популярно, а вот прочие мероприятия посещаются все хуже. В кружке вязанья осталось всего одиннадцать человек, клуб бриджистов недавно закрылся, клуб игроков в ясс, клуб игроков в жульбак и клуб бильярдистов ищут новых членов, чтобы как-то удержаться на плаву. Вряд ли из-за вступительного взноса. Даже самый большой скупердяй может выложить пятьдесят центов за целый вечер развлечения. Проблема в том, что дом пустеет. Жильцов все меньше, они стареют и становятся все пассивнее.

От комитета жильцов требуется решение вопроса. Мы предложили открыть доступ на наши мероприятия для всех стариков в округе. И столкнулись с явными признаками ксенофобии.

– Вы не понимаете, какой сброд появится в доме, – сказал господин Дикхаут.

– Ну, видимо, любители бильярда, жульбака и вязания, – сказала Риа. – Ведь мы их имеем в виду.

Но незнакомые бильярдисты никоим образом не устраивали господина Дикхаута. Он боится уступить свой пьедестал чемпиона “кому-то со стороны”.

В конкурирующем доме престарелых района Север на одной неделе отпраздновали столетие сразу двух долгожителей. Наши им завидуют. Не столько из-за непременного визита бургомистра, сколько из-за торта, которым тот обычно угощает всех жильцов.

Все больше людей в Нидерландах доживает до ста лет. В 1950 году таких было около сорока. Теперь их 3500. Все они в день своего столетия получили не только торт от бургомистра, но и письмо от короля. Да-да, письмо, подписанное лично королем. Если дела и дальше пойдут в таком же темпе, Виллему-Александру придется с утра до ночи только и делать, что раздавать автографы.

Я очень сочувствовал Виллему-Александру, когда он недавно выступал на Генеральной Ассамблее ООН: совершенно случайно многие делегаты как раз в это время ушли на перерыв. Три четверти зала пустовало.

ВТОРНИК 6 октября