Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Когда Стелваген уйдет, настанет подходящий момент для санации. Будущий временный директор наверняка в нетерпении бьет копытом. Наша уходящая директриса уже не станет совать пальцы в огонь. Будет нелегко, но мы решили спасти то, что еще можно спасти. Мы, старые вояки, точим ножи.

Еще одна важная новость: в жилищный комитет поступило предложение давать более ценные призы за выигрыш в бинго.

“Ливерная колбаса подлежит замене. Равно как и дешевые свечи”, говорилось в заявлении, подписанном десятком озабоченных жильцов. С этим комитет разберется быстро: предложим повысить цену за карточку бинго с пятидесяти центов до одного евро. Если предложение получит полную поддержку, накупим призов, которые будут стоить вдвое дороже. Если нет, ничего не сможем сделать, разве что заменить ливерную колбасу на вареную.

ВТОРНИК 29 сентября

Госпожа Схансле спустилась в столовую красная как рак. Ее голову украшали старинные бигуди. Она заснула под феном и проспала под ним полтора часа. Волосы хорошо подсушились. Схансле слишком экономна, чтобы посещать нашу парикмахерскую, и предпочитает свой собственный фен, приобретенный в шестидесятых годах прошлого столетия.

Мы, мужчины, вынуждены ходить в городскую парикмахерскую. Салон “Красивая седина”, расположенный у нас на первом этаже, рядом с кабинетом физиотерапии, обслуживает только дам. Я спросил парикмахершу (крашеную блондинку), которая сама уже явно движется в направлении дома престарелых, почему она, собственно, не стрижет мужчин.

– И не подумаю!

– Весьма убедительная причина, по-моему, – дерзко ответил я.

Она окинула меня подозрительным взглядом и повернулась спиной.

Вот уже несколько дней стоит роскошное бабье лето. Герт, Эверт и я совершаем дивные прогулки на скутмобилях. Эверт горько сожалеет: “Такую тачку надо было купить десять лет назад”.

Наша своеобразная троица на ухоженных машинках красного, белого и синего цвета неизменно привлекает внимание городских и сельских жителей. С тех пор как кто-то заметил, что это цвета национального флага, мы ездим именно в таком порядке. Да здравствует Голландия. Иногда нам машут в знак приветствия, чаще всего дети. Мы гордо машем в ответ, и наши морщинистые физиономии расплываются в улыбке.

СРЕДА 30 сентября

Вчера провели последнюю консультационную встречу с госпожой Стелваген. Она начала свое прощальное турне, угостила нас яблочным пирогом и поспешила сообщить, что ее преемник уже известен: с 15 октября на два года исполняющим обязанности директора назначается господин Ван де Керкхоф, магистр государственного управления.

– Чтобы вести наш дом к новому будущему, – витиевато заключила свою речь Стелваген.

– Звучит красиво, но какое оно, это будущее? – спросил я.

– И почему только на два года? Через два года дому не понадобится директор? Потому что уже не будет самого дома? – поинтересовался Антуан.

Директриса вынуждена была признать, что нынешние времена не сулят радужных перспектив. Леония вкратце описала ситуацию в том доме престарелых, где она провела сравнительное исследование, и спросила Стелваген, какую установку получил ее преемник.

– Новый директор поставит вас в известность о ситуации. Это его дело, а не мое, – увильнула она от прямого ответа, чего и следовало ожидать. – Выпьете еще чаю?

Она стряхнула крошку яблочного пирога со своего безупречного брючного костюма. И поблагодарила нас за приятное и конструктивное сотрудничество. Да-да-да, бла-бла-бла.

– Печально, – сказал Граме, – что столь приятное и конструктивное сотрудничество дало так мало конкретных результатов.

Ну, с этим директриса все-таки не могла согласиться: чаепития для жильцов, выставка картин и “безболезненные” столы – значительные шаги вперед. Мы переглянулись, но спорить не стали. Нам нужно беречь силы для господина Ван де Керкхофа, магистра управленческих наук и, вероятно, эксперта по части реструктуризации.

Октябрь

ЧЕТВЕРГ 1 октября

Эверт быстро сдает. Медбрат Хендрик и сестра Леония регулярно составляют ему компанию и заботятся о пациенте, насколько он им это позволяет. По утрам я помогаю ему встать с постели и одеться, готовлю завтрак: чашку чая и стаканчик спиртного. Полчаса Эверт терпит мое присутствие. Потом просит оставить его одного. Примерно в час дня к нему приходит Леония, заставляет его проглотить хотя бы половинку бутерброда и делает что-то по дому. Потом Эверт на пару часов засыпает. В конце дня снова захожу я, чтобы поболтать за стаканом доброго вина и сыграть в настольную игру. Вечерами мы вдвоем (иногда к нам присоединяется Леония) смотрим телевизор, пока Эверт не заснет в своем инвалидном кресле. Тогда мы с Леонией будим его и помогаем лечь в постель. Время от времени заглядывает здешний доктор, дабы констатировать, что дела идут все хуже. Эверт – образцовый пациент, ему всегда удается подбодрить своих посетителей. Правда, он становится все пассивнее из-за огромного количества таблеток, которые он поглощает, чтобы заглушить боль.