Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

На другом фронте возникла некоторая озабоченность: хороший ли автобус мы собираемся арендовать для нашей поездки на рождественскую ярмарку и с хорошим ли шофером? Поводом для беспокойства послужила автобусная авария во Франции. Собственно, не сама авария, а тот факт, что в ней погибло человек тридцать французских пенсионеров. Они как раз ехали на экскурсию. Все-таки странная вещь, эта спонтанная солидарность с пострадавшими. Первый вопрос всегда один и тот же: а были среди них нидерландцы? Когда выясняется, что таковых не было, все облегченно переводят дух. Слава богу, погибли одни иностранцы! Но когда оказывается, что жертвы – старики-пенсионеры, авария снова воспринимается как страшное несчастье.

Французский шофер не справился с управлением. Что значит – не справился с управлением? Мне трудно представить, что руль неожиданно заупрямился и перестал подчиняться водителю.

Англичанин, приговоренный к 350 ударам палками за хранение вина, помилован. Для этого понадобилось вмешательство британского министра иностранных дел. А наши обитатели еще спорили о том, будут ли его бить палками или сечь плетью. Ну а год в тюрьме он, кажется, уже отсидел.

СУББОТА 31 октября

Вчера я получил от Эверта замечательную книгу: сборник стихотворений современного поэта Антона Кортевега “Старики счастливей всех”.

– Прощальный подарочек. Уж больно хорошее название. Ты ведь любишь поэзию?

Я подтвердил.

– А я нет. Но эти стихи читабельны, они нерифмованные. Я полистал книжку. Как раз для тебя.

Он посоветовал читать каждый день по несколько стихов в память о нем, а если одолеет тоска, принять близко к сердцу дарственную надпись.

Я раскрыл книгу.

– Нет, не сейчас! Когда я умру.

– Но книжка толстая!

– Больше шестисот стихотворений, так что если читать по два в день, хватит почти на год.

Среди наших обитателей снова наблюдается некоторое сочувствие беженцам. Его вызвала Бибихаль Узбеки из Афганистана. В свои почтенные 105 лет она, возможно, старейшая в мире беженка. У нее двадцать дней пути за спиной и на спине. Так как она преодолела великие расстояния на спинах своих спутников.

– Нам часто приходилось нелегко, – сообщила Бибихаль.

Мне кажется, она скромничает.

– Ехать на спине своего сына? Представить себе не могу, – сказала госпожа Квинт. – Я бы не доехала даже отсюда до подъезда.

– У вас такой слабый сын или такой большой вес? – спросила Слотхаувер.

Госпожа Квинт едва не задохнулась от негодования.

Чуть позже Герт неожиданно споткнулся о стул госпожи Слотхаувер как раз в тот момент, когда она собиралась глотнуть чая.

– Ох, прошу прощения.

– Опять вы? – Слотхаувер в ярости смотрела на Герта.

– Нет, что вы, в прошлый раз это был я, – любезно уточнил Граме.

– Может, это из-за того, что вы всегда так третируете своих ближних? – спросил Герт.

Слотхаувер встала и удалилась в свою комнату.

– Ну, вот и разобрались, чинно-благородно, – удовлетворенно констатировала госпожа Квинт.

Я знаю, что у Эверта кроме обычного набора таблеток есть еще один запасец. Через фонд “Горизонт” и с помощью своего сына Яна он раздобыл пентобарбитал. Таблетки для эвтаназии. И недавно признался мне в этом.

– Чтобы ты знал, Хендрик. Надеюсь, в свое время не буду никому в тягость.

Ноябрь

ВОСКРЕСЕНЬЕ 1 ноября

21.00

Словно для того, чтобы подчеркнуть трагичность этого дня, с утра до вечера над районом Амстердам-Север висел упрямый туман. По словам Рии, в десяти километрах к югу сияло солнце. Так и должно было быть.

Утром я зашел к Эверту. Он оставался в постели и попросил только чашку чая. Больше ничего. Пустяков, о которых стоило говорить, уже не осталось. Я предложил сыграть в шашки, но он отрицательно покачал головой.

– Я снова засну. Останься, как всегда, на четверть часика, а когда засну, спустись вниз, поухаживай за дамочками, – сказал он, усмехнувшись. На прощанье.

Он уснул, а я сжал его исхудавшую руку с набухшими венами. Через два часа пришел Ян с женой и детьми. Мы осторожно разбудили Эверта. Он не сразу сообразил, зачем собралась такая большая компания вокруг его кровати.

– Слушай, Грун, ты еще здесь? Занялся бы чем-нибудь получше, чем держать меня за руку.

Я оставил его наедине с семьей. Спустя час они пришли ко мне попрощаться. Со следами слез на щеках. Каждый из четверых обнял меня.

– Отец сейчас спит, – сказал Ян. – Но он просил вас зайти к нему в обычное время, чтобы опрокинуть стаканчик.

Опрокинуть стаканчик. Красиво звучит, легко. Невесомо.

– Конечно, зайду.

Ян вышел последним и у двери еще раз обернулся.

– До завтра.

Я пришел к нему в пятом часу. Он еще спал. Через час я его разбудил.

– В буфете еще остался добрый коньяк, Хенк, – сказал он, едва проснувшись. – Налей по полной. Себе большой бокал, мне маленький.

Мы чокнулись.

– За хеппи-энд, дорогой друг, – сказал он. – И большое тебе спасибо за весьма приятное общение в последние годы. Мне оно очень нравилось.

Я хотел ответить что-то хорошее, но не смог выдавить из себя ни звука. В глазах стояли слезы.